Лучшие рецензии автора | Рейтинг |
Тревожные люди | +230 |
Большая грудь, широкий зад | +142 |
Эшелон на Самарканд | +104 |
Парижские мальчики в сталинской Москве | +98 |
Подлинная история Анны Карениной | +96 |
Спасибо "Дому историй" за норвежку Маргит Сандему с сагой о Людях льда. Цикл, который писался в восьмидесятых, до всех на свете "Сумерек", даже до "Мэйфейрских ведьм" Энн Райс (которые в девяностых), рассказывает о многих поколениях большого рода, и все герои связаны друг с другом. Говорят, читать книги цикла можно и автономно, но я не буду, потому что уже начала первыми тремя, прослушав на Букмейте аудиоверсии, они компактные, по 7-8 часов звучания и начитаны...
"Околдованная". Конец XVI века, по Норвегии прокатилась вспышка чумы, убившая всю семью семнадцатилетней Силье, отец девушки был кузнецом и жили они при хозяйской кузнице, теперь ей указали на дверь. Силье бредет, голодная и озябшая, город провонял паленой человеческой плотью - промерзшая земля не принимает тел, их жгут в огромном костре. И что ей за дело до малышки, которая плачет над телом умершей женщины? Крохе года два и пройти бы мимо, да не может, берет с собой. А вскоре они натыкаются на плачущего младенца. Совсем кроха, новорожденный, возле него кружка молока - как-будто смог бы дотянуться и выпить, завернут в дорогую шаль с монограммой. Разделив молоко,малыша тоже берут с собой - не оставлять же его на верную смерть. Девочку, которая не помнит своего имени, Силье называет Суль - "солнце", мальчика Даг - "день".
Я ценю хорошую, увлекательную, без логических дыр, историю с обаятельными героями. Здесь такая и потому, едва дослушав первую, продолжила знакомство с сагой второй и третьей книгами, также вышедшими в аудиоформате. О них расскажу дальше.
"Охота на ведьм"
Во второй книге цикла Маргит Сандему о Людях льда, на которых лежит родовое проклятие за грехи одного из прародителей, Тенгеля Злого, героиня с приемными детьми спасена его тезкой. Тенгель Добрый, за звероподобной внешностью которого скрывается золотое сердце, становится мужем девушки, добрым отцом малышке Суль и больше уже не младенцу Дагу А скоро у пары рождается своя дочь Лив - "жизнь". Радость материнства, однако, едва не стоит жизни хрупкой Силье, на плечи которой здесь. в скрытой за горными хребтами долине, легли заботы о хозяйстве, муже и трех детях.
Тенгель, при всех его достоинствах, несет на внешности отпечаток сходства с демоническим предком, местные сторонятся его, и по сути семья занимает в здешней иерархии позицию аутсайдеров. Не о такой жизни мечтала бы для себя и близких Силье, но не было бы счастья, да несчастье помогло Красавчик предатель из первой книги натравил на Людей льда охотников на ведьм, погибли все, кроме их семьи предупрежденной провидицей Ханной. Им удалось уйти через перевал и добраться до города, где Силье пришла к женщине, чей герб украшало одеяльце Дага и да, это была датчанка аристократка Шарлотта, которая долгие годы оплакивала сына, погубленного, как она думала, собственными руками - девушка забеременела от женатого мужчины, выносила плод и родила скрытно, боясь, что суровый отец выгонит ее из дома или вовсе убьет.
Теперь все в их жизни меняется, благодарная мать дает спасителям ребенка дом, а вскоре они обретают и возможность неплохо зарабатывать: Тенгель целительством, Силье производством модных обоев Спокойную обеспеченную жизнь нарушают лишь переживания за Суль. Племянница Тенгеля подрастаети и все более ясно, что ей передался фамильный дар колдовсва, причем совсем не в безобидной ипостаси. Ползут слухи и вот уже в Инквизицию полетел донос, а в имение отряжен дознаватель . Угроза вновь нависла над семьей. Что же будет с родиной и с нами?
Отличное продолжение яркого начала. Всего в меру: истории, географии, мистики, романтики, интересные герои - созидатели, не нытики, не однозначно положительные, но и без любимой современностью гнильцы, четкая повествовательная логика и динамичное действие. Все для читательской радости. Дальше расскажу о третьей книге.
Выжимая кошку или Три ипостаси убожества
В старом анекдоте женщина, отучавшая мужа от пьянства ведром водки с дохлой кошкой на дне, вместо ожидаемого отвращения, видит благоверного, который выжимает трупик: "Ну милая, ну еще капельку".
Джеймс Дэшнер с продолжениями франшизы "Бегущий в лабиринте" сильно напоминает того алкаша. Первый роман принес автору мировую известность. Удивительной мощи концепт истории молодых людей со стертыми воспоминаниями, попадающих в...
В старом анекдоте женщина, отучавшая мужа от пьянства ведром водки с дохлой кошкой на дне, вместо ожидаемого отвращения, видит благоверного, который выжимает трупик: "Ну милая, ну еще капельку".
Джеймс Дэшнер с продолжениями франшизы "Бегущий в лабиринте" сильно напоминает того алкаша. Первый роман принес автору мировую известность. Удивительной мощи концепт истории молодых людей со стертыми воспоминаниями, попадающих в пространство, замкнутое со всех сторон высокими стенами, внутри которого можно вести скудную жизнь, обеспеченную земледелием, но выбраться оттуда не удастся. В стенах открываются время от времени проходы, однако ведут они в лабиринт, безобидный днем, но смертельно опасный ночью. Единственная возможность выбраться - пройти его до захода солнца, но и здесь есть серьезная проблема - нельзя составить план части, чтобы вернуться и пройти, имея солюшн, когда проход откроется в следующий раз. Стены двигаются, лабиринт меняет конфигурацию, а значит найти выход может только тот, кто двигается быстро, бегун. Им и становится главный герой, после многих опасных приключений спасающий популяцию.
И было бы замечательно, сумей автор остановиться, потому что в той, первой истории было все: конгениальное попадание в умонастроения миллениалов и зумеров, росших в относительном благополучии и безопасности последних десятилетий, но понимающих, что расплачиваться за стабильность придется скукой и скудостью; стремление вырваться из лабиринта; и радость бега, несмотря даже на понимание, что бежать придется на пределе сил. Все это одновременно на буквальном, событийном уровне фантастического триллера и вполне себе метафорически. Он сделал это и это было хорошо. Но в современном мире мало успешно пробежать свой лабиринт и спасти своих людей от его гриверов и минотавров, важно самому не превратиться в одного из них.
А когда твои агент, издатель, фанаты требуют продолжения банкета. Когда другие проекты (а он пытался писать о другом и затевал межавторские коллаборации) не приносят результата. Когда успех приучил тебя к жизни по определенному стандарту - в конце-то концов. Тогда на свет является франшиза, а автор неминуемо становится гривером. "Три ипостаси Божества" седьмой, после трех сиквелов и двух приквелов роман серии и он не то, чтобы плох - все-таки определенный уровень писательского мастерства достигнут, и с гладкописью проблем нет, и с построением относительно вразумительного сюжета - мастерство, его не пропьешь.
Только вот, остатки смысла, усердно вымывавшиеся всеми этими вбоквелами, окончательно оставили историю. Читать, и даже слушать в исполнении любимого чтеца, а Игорь Князев лучший и любимый - все равно, что лопать пузырьки упаковочной пленки. В процессе даже получаешь некоторое удовольствие, но на выходе неловкость от убитого времени и куча измятого целлофана.
Вечное развращение
"Хозяин со Зверушкой, наедине с их заботами и печалями, изредка разбавляемыми проблесками счастья."
34/50 рецензий на лонг Большой книги 2024, и если бы нужно было охарактеризовать повесть Максима Смирнова несколькими словами, то: "более депрессивной мути мне не доводилось читать". История токсичных отношений, которую можно рассматривать буквально в постапокалиптическом ключе, как сосуществование Хозяина и неведомой Зверушки - продукта мутагенных...
"Хозяин со Зверушкой, наедине с их заботами и печалями, изредка разбавляемыми проблесками счастья."
34/50 рецензий на лонг Большой книги 2024, и если бы нужно было охарактеризовать повесть Максима Смирнова несколькими словами, то: "более депрессивной мути мне не доводилось читать". История токсичных отношений, которую можно рассматривать буквально в постапокалиптическом ключе, как сосуществование Хозяина и неведомой Зверушки - продукта мутагенных реакций вследствие ядерной войны. Можно, тоже буквально, но с реалистической точки зрения - как жизнь в лесной хижине маньяка и похищенной им умственно-отсталой женщины. Можно иносказательно. как симбиоз садиста и мазохистки, дополняющих мании друг друга. Такой вариант "50 оттенков серого" без секса и для бедных (для очень бедных). Можно в более широком ключе любых созависимых токсичных отношений, рода стокгольмского синдрома, из которых жертве труднее выбраться, чем палачу. Можно расширить до рассказанной эзоповым языком истории отношения нации и деспота. И даже до существования в юдоли скорбей каждого живущего, не имеющего разумения и решимости прервать дурную бесконечность, вернувшись к Вечному хозяину.
Простора для интерпретаций "Так говорила Зверушка" немерено, что не делает эту претенциозную хронику издевательств и самоповреждений хоть отчасти осмысленной. То есть, я понимаю, автору хотелось концептуального, чтоб в Мамлеева и Заратустру. не упустив из виду модных тем семейного насилия, травмы, токсичности и созависимости, но в его Хозяине так же мало от ницшеанского уберменша, как в Зверушке от кого-то, приблизительно напоминающего живую женщину. Любые деструктивные отношения в реальности куда сложнее, полны нюансов и совместных ритуалов, питющих эргрегор энергией. Пытаться свести их к издевательству одной стороны и нерассуждающему покорному потворству другой - как минимум некомпетентно.
Психологически недостоверноая и напрочь лишенная повествовательной логики попытка построить здание истории на хлипком фундаменте. Очень плохо с литературной точки зрения, единственный прием - бесконечное и безобразное нагнетание тошнотворной мути. Не уровень Большой книги.
Время детей
История маленького грэмлина Дори, родом из Кронии, которая соединяется с нашим миром через корни волшебного дуба, укрывающего своей кроной всю волшебную страну - эта история продолжается. Только действовать в ней будет не наш старый знакомец Дори: милый, добрый, обаятельный, самую малость тщеславный - пришло время его детей. Каких детей, он ведь только собрался посвататься к прекрасной гремлинке Лори в конце второй части? Ну вот, прошло время, у них родились близнецы, девойка...
История маленького грэмлина Дори, родом из Кронии, которая соединяется с нашим миром через корни волшебного дуба, укрывающего своей кроной всю волшебную страну - эта история продолжается. Только действовать в ней будет не наш старый знакомец Дори: милый, добрый, обаятельный, самую малость тщеславный - пришло время его детей. Каких детей, он ведь только собрался посвататься к прекрасной гремлинке Лори в конце второй части? Ну вот, прошло время, у них родились близнецы, девойка Кори и мальчик Йори, тут-то и выяснилось, что плотное общение с магией и путешествия между мирами не прошли для Дори бесследно.
Точнее. не для него, а для малышей, которые, оставаясь гремлинами, наделены природной магией, как если бы были колдунами. Гремлины лишены магических способностей, в то время, как у близнецов они проявились сразу после рождения, да еще в каких масштабах. И вот, как-то раз к ним в дом пришел старый гоблин и подросшие малыши, которые всюду совали свои любопытные носы, услышали, как он требует вернуть волшебный топор - могущественный магический артефакт, которым колдуны Кронии вооружили Дори для битвы с Цесиндой, а после победы он попросту забросил ненужный теперь топорик в заросли. Услышали они и как мама с папой говорят, что все это некстати, и Дори ужасно не хочет снова отправляться в наш мир. И вот, брат с сестрой решают, что это приключение специально создано для них.
Что ж, миссия окажется совсем не такой легкой, как представлялась сначала, брату и сестре придется столкнуться в нашем мире с подлостью и предательствам. Но и настоящих друзей они здесь найдут. Скажу честно, я ни разу не поклонница Олега Роя, но к третьей книжке эта история меня обаяла.
Ностальгия по настоящему
"Господи, ну зачем я всё это вспоминаю? Зачем все эти люди и случаи? По большей части люди не знаменитые, а случаи обыкновенные, а то и дурацкие. Но все они – это тоже я. Мое внутреннее содержание."
Моя 33/50 рецензий на лонг Большой книги и пространство читательской радости, тем более прекрасной, что неожиданной. Не поклонница Дениса Драгунского и не читала "Денискиных рассказов". Книжный дефицит СССР не позволил прочесть их в том возрасте,...
"Господи, ну зачем я всё это вспоминаю? Зачем все эти люди и случаи? По большей части люди не знаменитые, а случаи обыкновенные, а то и дурацкие. Но все они – это тоже я. Мое внутреннее содержание."
Моя 33/50 рецензий на лонг Большой книги и пространство читательской радости, тем более прекрасной, что неожиданной. Не поклонница Дениса Драгунского и не читала "Денискиных рассказов". Книжный дефицит СССР не позволил прочесть их в том возрасте, когда могли быть интересны, а позже бессмысленным казалось. Да и не нравился этот мальчик из телевизора, балованный барчук, проживающий свое образцово-показательное советское детство. У него были папа и мама, бабушки и дедушки - в глазах девочки, росшей без отца, роскошь поважнее импортных вещей и дорогих игрушек. Я была злой и завистливой, не понимала, почему у этого сопляка есть все, чего я лишена и не стремилась узнать о его чудесной жизни больше.
На самом деле и у него все было так, да не так. И детство совсем не в просторной светлой московской квартире, а прежде в коммуналке, потом в подвальном, "дворницком" этаже, правда, дома советской элиты, где ЦКовский завгар дедушка получил квартиру. Забавная подробность, связанная с "Денискиной кашей", вопрос о которой топ-3 на всех читательских встречах Дениса Викторовича. Нет, не выливал из окна, да и не мог бы сделать этого физически, потому что реальное окно находилось едва не ниже уровня земли. В этом рассказе воплотилась мечта папы о жизни в той самой отдельной, просторной и светлой. "Подлинная жизнь Дениса Кораблева" - автофикшен, и лучший из возможных. Обаятельная и умная, стилистически безупречная проза, самоироничная и безжалостная к себе, и не следующая фанатично завету: "Об ушедших хорошо или ничего".
Семейная сага с историей предков; мемуаристика, где оживают знаковые фигуры советского культурного пространства - мне, влюбленной в Ивана Дыховичного, счастьем было слышать здесь о нем; роман взросления, в котором забавные истории, разочарования, конфликты, победы обычного детства (как-будто детство бывает обычным) сплелись-слились-срослись с особой историей, даже двумя, и обе реверс медали, делавшей детство героя таким счастливым и уникальным. Первая - найти свою дорогу в жизни, не будучи поглощенным славой известного отца. Детям знаменитостей это удается не всегда, а когда случается, то не оттолкнуться, не перечеркнуть связи. В богатой династиями творческой среде такое сильно не у всех. И вторая - выйти из сияющего круга, очерченного образом. У Кэтрин Валенте есть рассказ, в котором выросший мальчик, что послужил прототипом Питера Пэна встречается со взрослой Алисой Лиддел, чтобы "покалякать о делах наших скорбных". Он говорит об украденном книгой детстве и по сути - жизни, она держится невозмутимо и отстраненно, но в финале читатель понимает, что безжалостный пресс славы и ее изрядно расплющил. Что ж, Денису Драгунскому удалось выдержать испытание Дениской Кораблевыым с честью.
Советую всем, от души. Это по-настоящему Большая книга.
Выбор между плохим и скверным
"– Кто там?
– Пушкина ловили.
– И много наловили?
– Полна коробочка"
Очередная "полна коробочка Пушкиных" от современной российской литературы, да не простая, а золотая - номинант Большой книги 2024. Можно даже сказать бриллиантовая - имеющая киновоплощение. "Ого!" - вы скажете, - Не всем так везет, должно быть это произведение каких-то немыслимых литературных достоинств". Не спешите восторгаться, моя 32/50 рецензий на...
"– Кто там?
– Пушкина ловили.
– И много наловили?
– Полна коробочка"
Очередная "полна коробочка Пушкиных" от современной российской литературы, да не простая, а золотая - номинант Большой книги 2024. Можно даже сказать бриллиантовая - имеющая киновоплощение. "Ого!" - вы скажете, - Не всем так везет, должно быть это произведение каких-то немыслимых литературных достоинств". Не спешите восторгаться, моя 32/50 рецензий на книги лонга посвящена... новеллизации. Да-да, вы не ослышались, пересказу сериала.
Сериал "Цербер", сценаристом которого выступил прежде неизвестный Александр Гоноровский, прошел незамеченным, совпав по времени премьеры со "Словом пацана". Автор сценария не растерялся, взял в помощники не более известного Илью Егармина, и вдвоем они наскоро слепили из бестолковой сценарной основы столь же невразумительную книгу. Громоздкое название: "Цербер. Найди убийцу, пусть душа твоя успокоится" следует читать не так, будто после первого слова запятая, не обращением к неведомому церберу, но дополнительным подзаголовком, растолковывающим непонятливому читателю, чем лично ему предстоит заниматься в сем квесте.
Время и место действия - Петербург, начало 1826, сразу после восстания на Сенатской площади. Здешние декабристы не будят Герцена, не пали жертвами в борьбе роковой, не обещали деве юной любови вечной на земле и не "страшно далеки от народа". Даже и напротив, народ, в лице Истопника, простого солдата с садистскими наклонностями, спасенного на поле боя капитаном Ушаковым, выступает на стороне мстителей. Здешние декабристы мелькают в сценах допросов, сломленные и жалкие, на фоне сверкающих аксельбантами дознавателей. Охотно сдают вчерашних соратников и в целом производят впечатление жалких авантюристов - все в соответствии с сегодняшней линией на деромантизацию.
Является, однако, некий мститель, который убивает выпущенных из застенков заговорщиков, купивших свободу ценой оговора вчерашних товарищей. На его поимку из Москвы, очевидно представляющейся авторам более продвинутой в смысле дедукции, откомандирована тройка полицейских: Лавр Петрович и два его помощника, не удостоенных имен, кроме "Ищейка 1", "Ищейка 2" - надо полагать, это и есть тот самый трехголовый цербер. Однако подлинными героями триллера становятся вовсе не они, а предатель Александр Бошняк, внедренный в организацию своим покровителем, авантюристом графом Виттом. Связующим фактором между ними служит прекрасная полька Каролина, которая спит с обоими (и еще с Бенкендорфом до кучи).
А что же обещанный аннотацией Пушкин, будет? Как не быть, появится в последней сцене, чтобы выразить верноподданнические чувства к императору. Нет, "милость к падшим" не призывал. Это не просто плохо написано, хотя да написано скучно до зевоты и на редкость бестолково. Авторам стоило бы почитать хоть "Царство зверя" Мережковского, чтобы иметь представление о теме. на которую замахнулись. Понятно, что на роли героев нам теперь предлагают стукачей, непонятно, как ЭТО попало в номинационные списки главной литературной премии.
Где на самом деле находился 25 октября 1415 Томас Кларенс?
Ежедневно мрачный трагик
С неизменным интересом
Убивает, душит, травит,
Сообразно древним пьесам.
В очередной раз задавшись вопросом о причинах, по которым королева российского детектива принялась читать и пересказывать шекспировские пьесы, которых никто не читает и на театре не ставит, я в очередной раз отвечаю себе - просветительство, матушка. Самая благородная из возможных причин.
Не самый очевидный выбор материала -...
Ежедневно мрачный трагик
С неизменным интересом
Убивает, душит, травит,
Сообразно древним пьесам.
В очередной раз задавшись вопросом о причинах, по которым королева российского детектива принялась читать и пересказывать шекспировские пьесы, которых никто не читает и на театре не ставит, я в очередной раз отвечаю себе - просветительство, матушка. Самая благородная из возможных причин.
Не самый очевидный выбор материала - английская история начала XV века, не самый героев - прочно забытые даже компатриотами правители, не самый источника - оно конечно, Вильям наш Шекспир гений, но как историк и хронист вряд ли заслуживает доверия. Да, она в своем праве, хочет писать об этом, и пишет. Тем более, Маринина не одинока в страсти к неочевидной истории английских королей, идет по следам Айзека Азимова, которому принадлежность к когорте топовых американских фантастов не помешала написать серьезное исследование дюжины пьес Барда с построчным разбором реплик, острот и колкостей.
И все это не делает "Генриха IV и Генриха V глазами Шекспира" даже читабельной книгой, не говоря об увлекательности. Нудный пересказ с мелочными придирками к Шекспиру и перманентный приступ испанского стыда за авторский язык. Странное арго, в котором смешались просторечия, уголовный жаргон, лексикон рыночной торговки, какого никак не ждешь от сдержанной интеллигентной Марининой. Тот неудобный момент, когда за хорошую писательницу неловко и хочется напомнить только, что пересказывать гопникам Шекспира их языком - так себе идея.
Портвейновый век
– Папа! Папа! Тебя к завучу вызывают, я твое произведение на литературном вечере короткого рассказа прочла.
– …Какое же?
– «Пчелу пучило. Вечерело»
"Выдумщик" Валерия Попова номинант "Ясной поляны", моя 44/48 и "Большой книги" 29/50. Я ничего не слышала об авторе прежде и сомневаюсь, что услышу в дальнейшем, все-таки 85 лет. Когда человек в возрасте патриарха выпускает милую забавную книгу, это как минимум заслуживает уважения, но и только....
– Папа! Папа! Тебя к завучу вызывают, я твое произведение на литературном вечере короткого рассказа прочла.
– …Какое же?
– «Пчелу пучило. Вечерело»
"Выдумщик" Валерия Попова номинант "Ясной поляны", моя 44/48 и "Большой книги" 29/50. Я ничего не слышала об авторе прежде и сомневаюсь, что услышу в дальнейшем, все-таки 85 лет. Когда человек в возрасте патриарха выпускает милую забавную книгу, это как минимум заслуживает уважения, но и только. Читая наших вольнодумцев шестидесятников, которые недурно устроились при Союзе писателей, пользовались льготами и привилегиями даруемыми Империей зла работникам идеологического фронта, писали благонамеренное, держа в кармане фигу, пьянствовали и вытворяли непотребства, всякий раз задаюсь вопросом: за какие заслуги должна перед ними благоговеть?
То есть, я понимаю, почему перед Домбровским, например, пусть не самая большая поклонница прозы, но стихи у него волшебные, и переводы, и литературоведческое, это уж не говоря о биографии. Но функционер, член Союза писателей с 1969, который по заграницам ездил с 1974, пил с друзьями в писательских резиденциях и ЦДЛ, не написав за полвека ни одной сколько-нибудь заметной книги. Нехорошо это, воля ваша.
Единственный эпизод, который по-настоящему понравился: автор на улице столкнулся с беременной женщиной, которая читала его книгу, она тотчас узнала, обрадовалась, сообщила, что направляется в роддом. А спустя тридцать лет, во время выступления на читательской встрече в Париже, к нему подошла очаровательная француженка. которая оказалось той самой девушкой и сообщила: ее тридцатилетний успешный сын постоянно повторяет, что познакомился с Валерием Поповым еще в животе. Уж и не знаю, насколько правдивая история, но очень симпатичная.
Однако в целом я не понимаю практики издания книг, сделанных по принципу солянки сборной: немного мемуаристики, немного сетевых постов, пара-тройка свежих текстов. Совершенно не премиальный уровень. И еще одно, аудиокнига - мой анти-топ, самое кошмарное чтение, с каким доводилось сталкиваться.
Дальше жить
"Почему каждый раз, когда последних пытаются сделать первыми, улицы покрываются трупами?"
Год и месяц назад начала ждать эту книгу. С того дня, как прочла "Взгляд сквозь пальцы"и узнала, что у автора почти уже дописан следующий роман, "Последние станут первыми". Не случись подлой ковидлы, мы бы уже и под обложкой эту книгу увидели, но обстоятельства сложились так, а не иначе.
А Елена Арифуллина начала выкладывать роман частями на своей...
"Почему каждый раз, когда последних пытаются сделать первыми, улицы покрываются трупами?"
Год и месяц назад начала ждать эту книгу. С того дня, как прочла "Взгляд сквозь пальцы"и узнала, что у автора почти уже дописан следующий роман, "Последние станут первыми". Не случись подлой ковидлы, мы бы уже и под обложкой эту книгу увидели, но обстоятельства сложились так, а не иначе.
А Елена Арифуллина начала выкладывать роман частями на своей страничке Фейсбука. Создав островок стабильности посреди океана глупейшей неопределенности, в котором все мы барахтаемся с начала пандемии. Когда стану вспоминать свою весну 2020, мысленно разнося по колонкам плюсы и минусы карантинного сидения "Последние..." будут в числе первых (простите за невольный каламбур).
То был удивительный опыт. Отчасти возможность ощутить себя читателем диккенсовых времен, ждущим очередного выпуска "Пиквикского клуба". Частью вспомнить раннюю юность с волной счастья, что окатывала, когда в почтовом ящике находился номер одноименного журнала. Золотому правилу: обрывать главу на самом интересном месте, Елена следовала неукоснительно, умело подогревая нетерпение. Такая диккенсиана цифровых времен.
О чем книга? Ну, с одной стороны неожиданно актуальная, об изменившемся в одночасье мире. С другой - ожидаемо утешительная: что могло быть хуже. Но по порядку. Героиня, сорокалетняя бездетная привлекательная Ирина врач-психиатр (да, я тоже подумала: ну вот опять, где элемент неожиданности?). Но каждый пишет, как он дышит, а когда Арифуллина говорит о психиатрии - это речи специалиста. Что до элементов неожиданности, то уверяю, здесь их будет достаточно.
Итак, маленький южный приморский городок. Ирина перебралась сюда совсем недавно, еще не успев обзавестись связями. Да и не нужен был никто, кроме него. Пока он был жив. Возлюбленный героини погиб незадолго до описываемых событий. И теперь она не хочет жить. Зачем? Хотя зачем, более-менее ясно. Чтобы помочь матери Игоря поставить на ноги его сына. Двенадцатилетний мальчишка - все, что осталось в мире от любимого.
Она тянет потихоньку лямку в районной психиатрической клинике, живет в съемном полуподвале с единственным достоинством, символической платой, навещает по выходным несостоявшуюся свекровь с мальчиком в их станице. С каждым днем глубже погружаясь в пучину клинической депрессии, которую с профессиональной отстраненностью диагностирует у себя.
Все изменится в один день. Хотя, сказать, что ничто не предвещало, нельзя. Были-были тревожные звоночки, на которые никто, кроме нее - психиатра, обходящего пациентов на дому - не мог бы обратить внимания. Да и она ведь никак не связала странностей предпоследнего дня. Соединит кусочки пазла после. И первой воссоздаст связную картину происшедшего.
Пересказывать не буду. Скажу лишь, что будет по-настоящему страшно и жутко интересно. И трогательно. И умно. И с потрясающим финалом (не знаю, как вы, а я ценю в книгах правильную завершенность)
Жизнь мальчишки
"Мы — безымянные солдаты без мундиров,
А вокруг — ужас и тьма кромешная."
С книгами звезды израильской и мировой литературы Амоса Оза у меня особые отношения: с первого знакомства четверть века назад, с "Моего Михаэля" знала, что он великий писатель, от которого стану держаться подальше, лишь иногда возвращаясь к толстоевски-тягучей прозе. Так и вышло, четвертая с тех пор книга и каждая следующая бралась скорее в силу дополнительных причин:...
"Мы — безымянные солдаты без мундиров,
А вокруг — ужас и тьма кромешная."
С книгами звезды израильской и мировой литературы Амоса Оза у меня особые отношения: с первого знакомства четверть века назад, с "Моего Михаэля" знала, что он великий писатель, от которого стану держаться подальше, лишь иногда возвращаясь к толстоевски-тягучей прозе. Так и вышло, четвертая с тех пор книга и каждая следующая бралась скорее в силу дополнительных причин: "Фиму" аудиокнигой в исполнении Ефима Шифрина мне подарили; "Черный ящик" читала по командной игре. Всякий раз это было великолепно, но больно и горько. Даже когда смешно. Потому, когда Фантом анонсировал "Повесть о любви и тьме", предпочла не увидеть новости.
И благополучно не видела, пока ВИМБО не выпустило аудиоверсию, прочитанную Григорием Перелем, вот тут устоять стало невозможно. Часы, проведенные с этой книгой, не назову временем беззаботной радости, Оз жёсток и жесток к читателю не меньше. чем к себе - тем больше ценишь нежность, которая прорывается даже в самых тяжелых местах. Как-то ему удается это парадоксальное сочетание горькой нежности, радостной грусти, светлой тьмы, величия маленьких людей. Вслед за Шервудом Андерсоном, которого называет своим литературным учителем, Амос Оз создает собственный Уайнсбург, Огайо в Иерусалиме своего детства, и делает это блистательно.
"Повесть о любви и тьме" в сегодняшней терминологии автофикшен. Исповедальная автобиографическая проза с элементами семейной саги, романа взросления исторического и политического романов. Еврейский мальчик, рожденный в Иерусалиме до образования государства Израиль, единственный ребенок в семье репатриантов. Оба, отец и мама, были выходцами из куда более обеспеченной среды, и неизбежная у эмигрантов первого поколения потеря в материальном положении, снижение социального статуса болезненно ударили по ним. Отец - эрудит и полиглот, владевший более, чем десятью языками, напрасно мечтал об академической карьере. Умных и блестяще образованных в том сочетании места-времени было с избытком, а университет всего один. Утонченная остроумная красавица мама, рожденная блистать в богемных салонах, чистит и моет убогую квартирку, мелочно экономит на продуктах, все глубже погружаясь в черную бездну депрессии.
Самоубийство матери альфа и омега повествования, лейтмотив, к которому оно все время возвращается на своих кругах, в сути роман - реквием по ней, попытка осмыслить, преодолеть, изжить травму, нанесенную
ее уходом двенадцатилетнему мальчишке. Ожидаемо болезненная проза, хотя местами бывает смешной, местами даже очень. Амос Оз большой мастер и останется в истории не только тем, что пнул под столом маленького Бенджамина Нетаньяху, который пытался связать шнурки его ботинок - о каковом факте с гордостью сообщает Вики. Впрочем, с этим эпизодом все не так однозначно, в романе рассказчик сомневается, был ли то Беня или его старший брат Йони.
Великая книга, а в исполнении Григория Переля почти тридцать часов мощных читательских впечатлений.
Роман с ключом
"А вы действительно думали, милая девочка, что можно дать человеку ключ, и он откроет им дверь, через которую можно уйти от трудностей?"
Полина, 23 года, не замужем, без детей, без жилья, без родственников ищет работу. В институте она тоже не доучилась, до последнего времени компетентности хватало, чтобы торговать компьютерами, но с кризисом попала под сокращение и теперь обстоятельства ее таковы, что за 12-метровую комнату-гроб, как у Раскольникова, скоро нечем...
"А вы действительно думали, милая девочка, что можно дать человеку ключ, и он откроет им дверь, через которую можно уйти от трудностей?"
Полина, 23 года, не замужем, без детей, без жилья, без родственников ищет работу. В институте она тоже не доучилась, до последнего времени компетентности хватало, чтобы торговать компьютерами, но с кризисом попала под сокращение и теперь обстоятельства ее таковы, что за 12-метровую комнату-гроб, как у Раскольникова, скоро нечем будет платить. Поэтому вакансия домоправительницы в загородном поместье для нее та соломинка, за которую хватается утопающий. Дом, впрямь, необычный, как и его жители. Хозяин, Анжей Ковальский, не то психотерапевт, не то шарлатан, но чем бы ни зарабатывал - достаточно, чтобы построить и содержать этот необыкновенный дом с псевдофамильными портретами, потайными комнатами и "оживающей" головой дракона над входом.
А есть еще его водитель и правая рука Федор, двухметровый неразговорчивый громила, который Полину, похоже, с трудом терпит. И садовник с таким труднопроизносимым именем, что его представляют как Армена, хотя тот в основном возится в оранжерее со своими розами, которые прекрасны, спору нет. Постепенно девушка становится незаменимой в этом непростом хозяйстве и однажды наступает момент, когда босс открывает ей секреты своего дома. показывает коллекцию ключей - именно умение подобрать ключ к проблеме клиента источник его благосостояния. Приезд пяти новых постояльцев, с которыми Анжей будет проводить сессию, должен стать боевым крещением Полины. Одно дело следить за налаженным порядком и заботиться о двух холостяках, и совсем другое - угождать непростым вкусам избалованных богачей, а клиенты Анжея из таких.
Те, кто знаком с книгами писательницы, понимают, что без Макара Илюшина и Сергея Бабкина - детективов, специализирующихся на розыске людей, не обойдется. Здесь они, под видом гостей, расследуют исчезновение предыдущего домоправителя. В остальном: Михалкова,такая Михалкова. Бедные, но порядочные и гордые героини; богатые со своими причудами, далеко не всегда безобидными; куча немыслимых совпадений; жутко токсичные родственные отношения. Роялей в кустах и богов из машин несколько больше, чем обычно бывает у Елены Михалковой, но в целом "Комната старинных ключей" тот самый обаятельный детектив, которому мы многое прощаем за умение подобрать ключи к читательским сердцам.
Книга сильно не новая, но аудиоверсия в исполнении Игоря Князева вышла вот только что, его чтение всегда в радость.
Общепит и оппозиция
"Жизнь моя пошла по ресторанам."
Продолжаю обзор лонгов Большой книги , моя 25/50 рецензий и Ясной поляны 41/48. Если бы главред "Литературной газеты" Максим Замшев не был так мало известен как писатель до 2024 года, принесшего номинации на обе главные российские литературные премии, я подумала бы, что его роман заказан Ассоциацией рестораторов, как рекламный текст, пропагандирующий заведения общественного питания. Приди кому блажь подсчитать...
"Жизнь моя пошла по ресторанам."
Продолжаю обзор лонгов Большой книги , моя 25/50 рецензий и Ясной поляны 41/48. Если бы главред "Литературной газеты" Максим Замшев не был так мало известен как писатель до 2024 года, принесшего номинации на обе главные российские литературные премии, я подумала бы, что его роман заказан Ассоциацией рестораторов, как рекламный текст, пропагандирующий заведения общественного питания. Приди кому блажь подсчитать едальни, посещаемые его героями за время действия книги, их число явно перевалило бы за сотню. Персонажи не работают и не учатся, они только курсируют от одного злачного места к другому и ведут в них глубокомысленные беседы.
Вы скажете: что с того, хотят питаться не дома - их дело. А я напомню о сумме среднего чека в московском и питерском ресторане, боже, да в сетевом Ростиксе или Вкусно и Точка. А также о том, что самый обеспеченный из персонажей заведует библиотекой. Остальные вовсе студенты, рабочие, работники сферы обслуживания. Скажу больше, начинается все с того, что старшая сестра главного героя Артема, того самого, директора читальни, вызывает его из Москвы в Самару, чтобы сообщить об обнаруженном у себя раке и о том, что такой тип лечится только во Франции, а первый курс обойдется в сто тысяч евро (в 2019 не меньше семи миллионов), всего циклов понадобится четыре. Все дружно начинают думать, где добыть денег, Артем со своей стороны обещает переводить ей часть зарплаты.
После возвращается в Москву и начинает шляться со своей девицей по кабакам, потом ссорится с ней, едет развеять тоску в Питер, там снимает шлюх, с которыми кочует по заведениям в худшем стиле недорезанных большевиками помещиков или купчиков из пьес Островского. Любовная линия человека без прошлого завбиблиотекой Артема (под 50), и студентки Майи неубедительна: что этот не первой юности человек делал, с кем дружил, кого любил до своего "седина в бороду"? Все это так невыносимо пошло, глупо и лишено логики, что ты, читатель только недоумеваешь, а номинировали-то за какие заслуги?
Обе детективные линии: убийства генеральской внучки и преступления из прошлого, выглядят беспомощными и притянутыми за уши. Не умея выстроить внятной интриги, автор громоздит одну на другую конспирологические нелепицы: девушка-ромашка Вика последовательно превращается у него в развратницу, возможную пособницу террористов, лидера оппозиционной журналистики, осведомительницу; Советский Союз конца 70-х внезапно становится государством, где существует организованный бандитизм, тесно связанный со строительством объектов государственного значения и имеющий возможность манипулировать ЦК КПСС.
Было бы еще стилистически хорошо, так ведь нет. Да поглядите сами, каким видит один из героев процесс творчества: "Он рассказывал о своих наблюдениях за одним своим студентом, вернувшимся после Чечни, о том, как он эти наблюдения потом использовал в работе над романом, и всё это было так увлекательно, так логично и складно, что Вольф поразился: а ведь писать книги не так уж и сложно!" Что ж, писать, как Замшев,наверно несложно, вопрос: надо ли?
Оптимистическая трагедия
"А все. что стеклянное. бьется легко."
А вот это по-настоящему хорошо и за номинацию Полины Корицкой Большой книге 2024 большое спасибо. Именно лонг литературной премии, рецензии на книги собираю в этой подборке и "Демоверсия" моя 23/50, вдохновил на чтение авторки, о которой прежде никогда не слышала, но теперь уж новых ее книг не пропущу. Этот роман из тех, на которых залипаешь с первых строчек: ничего еще не началось, а драматизм уже в...
"А все. что стеклянное. бьется легко."
А вот это по-настоящему хорошо и за номинацию Полины Корицкой Большой книге 2024 большое спасибо. Именно лонг литературной премии, рецензии на книги собираю в этой подборке и "Демоверсия" моя 23/50, вдохновил на чтение авторки, о которой прежде никогда не слышала, но теперь уж новых ее книг не пропущу. Этот роман из тех, на которых залипаешь с первых строчек: ничего еще не началось, а драматизм уже в оранжевой части шкалы, причем его источник не из числа универсалий "разбежавшись, прыгну со скалы", но связан с явно рабочими проблемами героини, от которых читатель далек. Однако весь комплекс ощущений, испытываемых ею: недоумение, страх, предчувствие неминуемой катастрофы, отчаянная надежда - переживаешь в этом производственного зачине вместе с Аней.
Предельно чувственная проза втягивает как в аэродинамическую трубу, и когда я говорю о чувственности, то подразумеваю не эротические переживания, которые отчего-то только и ассоциируются с эпитетом, но первое и основное значение - способность чувствовать то же, что испытывает героиня. Смотреть ее глазами, слышать ее ушами, ощущать вес и неверную прочность готового разлететься в осколки стекла, чувствовать боль от пореза о необработанную кромку. Корицкая берет своего читателя и буквально помещает в кожу героини, когда всем существом чувствуешь: "Это про меня. Это настоящее!"
Анна Самарцева молодая женщина, разведенная жена и мама двух дочерей: шестилетней Иды и подростка Лили. У Ани собственное дело, она создает витражи. В Москве конца десятых немало обеспеченных людей, которые хотят Тиффани в интерьере не по цене самолета. Да и просто красоты, Аня может это обеспечить. Только вот, говоря о собственном деле, я имела в виду не бизнеследи, контролирующую труд подчиненных из заоблачных высей Москва-Сити, а именно рабочее место, созданное своими руками. Она привлекает людей на сложные масштабные заказы для шаблонов, монтажа и транспортировки, но стекла режет и гнет сама. Если честно, та часть книги, которая касается рабочих моментов, не менее интересна, чем сюжетные перипетии и "про чувства".
В Аниной истории узнают себя многие. Травмированный Афганом отец, золотой мужик, но во хмелю агрессивен. Мама, которая торговала на рынке цветами и Аня ей помогала - у каждого свои университеты, ее путь к созданию красоты начинался с цветочного рынка. Она все время пела, а старшая сестра Светка кричала ей: "Заткнись!", но в вокальной студии заткнуться никто не предлагал, и она даже побеждала в областных конкурсах, хотя для поступления в Щепку таланта оказалось недостаточно. И все же она стала солисткой в группе, они даже имели успех, если бы не...
Если бы не совершенно никчемный инфантил муж, за которого, по несчастной традиции русских женщин, держалась до последнего. Если бы не был убит, ввязавшись в пьяную драку, человек, который разглядел в ней талант. Если бы жизнь была хоть немного не такой тяжкой, с необходимостью все тащить на себе. Стоит ли удивляться, что петь она перестала? Стоит ли удивляться, что снова начала, едва груз забот чуть ослаб? А вновь запев, завоевала сердце лучшего мужчины на свете, музыканта, каскадера, яхтсмена, поляка. Женатого отца четырех детей. Да, потому что у нас с вами не "Выход А", простигосподи с итальянскими принцами, которые увозят затурканных россиянок в прекрасное далеко, а по-настоящему.
Рвущая душу, насквозь деструктивная, лавстори героини огромная удача книги, хотя выделять ее отдельным пунктом наверно неверно, в этой истории психологическая достоверность всех типов отношений: с детьми, родителями, коллегами, друзьями, домашними животными - совершенное попадание "в десятку". Вместе с финальным пониманием истоков трещины, прошедшей через жизнь героини одним погожим днем, когда она возвращалась в красных лакированных туфельках из школы. Да, вот так оно все бывало, слишком неожиданно, обескураживающе, страшно, стыдно. А после девочки предпочитали вычеркнуть из памяти, не понимая, что тем лишь загоняют вглубь, тянут по жизни груз не своей злой судьбы, избавиться от которой можно лишь разбив свою.
И при всем том, эта история оставляет удивительно светлое, радостное ощущение, она как солнышко светит, и это, пожалуй, самое поразительное - что читаешь, плачешь, ужасаешься, а под всем этим радость, что есть такая Аня, живая и настоящая. А значит мир, возможно, не рухнет в тартарары.
Тень отца Фортинбраса
"Всё хорошо будет. Мы все вселимся в героев книг."
Театральный, хотя с не меньшим основанием можно назвать его сериальным, роман Сергея Носова номинант двух главных отечественных литературных премий: Большой книги (моя 22/50, рецензии тут) и Ясной поляны (39/48 подборка здесь). Это позволяет убить одним выстрелом двух зайцев, пополнив книгой обе подборки. Здесь я следую по стопам автора, соединившего под одной обложкой два шедевра мировой драматургии. Хотя,...
"Всё хорошо будет. Мы все вселимся в героев книг."
Театральный, хотя с не меньшим основанием можно назвать его сериальным, роман Сергея Носова номинант двух главных отечественных литературных премий: Большой книги (моя 22/50, рецензии тут) и Ясной поляны (39/48 подборка здесь). Это позволяет убить одним выстрелом двух зайцев, пополнив книгой обе подборки. Здесь я следую по стопам автора, соединившего под одной обложкой два шедевра мировой драматургии. Хотя, если звучное Фортинбрас мгновенно опознается как отсылка к "Гамлету", с Фирсом сложнее. Старый слуга из "Вишневого сада" фигура знаковая, но в этом заглавии не считывается без дополнительного разъяснения. Будем считать, что я его сделала.
"Фирс Фортинбрас" стоял у меня в планах и до номинаций, за творчеством Сергея Носова слежу. Не то, чтобы пристально, но три его книги в прежние годы читала. Итак, о чем роман? Не о средневековой Дании, хотя в изображаемом королевстве что-то явно прогнило, и не о России рубежа XIX-XX веков, хотя очередная смена формаций ознаменовалась большими вырубками. Время действия - 90-е, прозванные лихими, место - Москва, герой - актер Никита (Кит), приглашенный на съемки сериала. Если вы подумали о продукции России 1 или миллиардном проекте, вроде того, что у Антона Понизовского ("Тебя все ждут"), вы ошиблись. Здесь первая попытка сделать коммерчески успешный сериал отечественного производства. Финансирует некто Феликс, личность полумифическая, фармацевт-олигарх, намеренный внедрять в серию разработки легендарной на просторах Союза оборонки, используя фильм в качестве рекламного ресурса.
Все делается в страшной спешке и без минимального понимания законов производства этого типа кинопродукции. Вундеркинд-драматург Марьяна вместо команды шоураннеров, павильонные съемки в квартире режиссера, и требование заказчика убивать по одному персонажу в конце каждой серии, начиная с четвертой. Собственно, герой-рассказчик пришел сюда, зная, что это ненадолго - не то в следующей серии, не то через одну с его персонажем будет покончено. Он, к слову, играет продавца ворованной на производстве колбасы, который на самом деле вербовщик Французского Иностранного легиона. Что за чушь? У Никиты так завербовали брата, эту линию он сценаристке Марьяне и подсказал - времена были мутные.
Главное (и похоже единственное) достоинство героя высокий рост, другая его особенность - увлеченность Фортинбрасом, Никита считает его главным шекспировским персонажем. Размышления о забытом в заколоченном доме старом слуге Фирсе как персонификации бесславного конца и его противоположности, молодом победителе, который сумел забрать все,не приложив никаких усилий - это такой пунктик рассказчика, род идефикс. Начавшись съемками, история продолжится знакомством с могущественным Феликсом, для которого герой будет исполнять довольно неожиданную роль, и множеством балаганных приключений в стиле десятилетия.
Надо бы закончить чем-нибудь ободряющим, но добрых слов не нахожу, и это тот случай, когда собственная не участие в российских премиальных процессах радует. Пустая книга, читательской радости от нее никакой, кроме наблюдения, что все литеры имени Фирс входят в состав Фортинбраса.
Белая тень
"Это картина мира тех, кто вашей давно противится, как секта."
Продолжаю рассказывать о длинном списке Большой книги 2024. "Игры на свежем воздухе" моя 21/50 лонга. Забавно, по аннотации ждала современных "Записок охотника", а получила крусановский вариант "Лезвия Бритвы": достигать самосовершенствования неустанным физическим и духовным трудом; делать добро; жить в гармонии с природой, отдавая ей не меньше, чем берешь; не выслуживаться,...
"Это картина мира тех, кто вашей давно противится, как секта."
Продолжаю рассказывать о длинном списке Большой книги 2024. "Игры на свежем воздухе" моя 21/50 лонга. Забавно, по аннотации ждала современных "Записок охотника", а получила крусановский вариант "Лезвия Бритвы": достигать самосовершенствования неустанным физическим и духовным трудом; делать добро; жить в гармонии с природой, отдавая ей не меньше, чем берешь; не выслуживаться, держаться подальше от властей, умело применяя в тактике "всегда ускользай" хитрости и уловки животного мира. Неважно даже, что вместо античности Ивана Антоновича у Павла Васильевича средняя полоса России - это внешнее, в сути разговоры героев максимально приближены к диалогам Платона.
Здесь, почти по Ефремову, есть и своя экзотическая заграница - мезоамериканский вояж героев к индейцам затерянных племен, пирамидам и сельве. Не сказала бы, что эпизод органично встроен в пространство текста, но это скорее верность себе - сюжет в творчестве постмодерниста Крусанова и в прежние времена не играл решающей роли. Итак, о чем? Петербургский гость Петр Алексеевич приезжает на Псковщину поохотиться, его постоянным спутником, проводником и наставником становится местный отставной милиционер Пал Палыч. В их с женой Ниной гостеприимном доме герой часто бывает в гостях, всякий раз по-новому восхищаясь справностью и разумным устройством этого хозяйства, мирным сосуществованием живущих душа в душу людей.
Пал Палыч человек природы в лучшем из возможных смыслов. Охотник и рыболов, он знает повадки всех лесных обитателей, может добыть любого зверя, даже и на медведя хаживал. Держит пасеки и мог бы одного только меда продавать на полмиллиона в год, но предпочитает половину раздавать. Нестяжательство один из краеугольных камней жизненной философии героя, жадность никого никогда не доводит до добра, когда у тебя есть все необходимое для жизни и немного сверх того - остановись. Взял что-то у леса (распространяется на мир в целом) - верни столько же, а по возможности чуть больше. Усмиряй своих бесов, а лучше вовсе от них избавься - в книге есть эпизод, одновременно смешной и жутковатый, в котором хозяин показывает гостю омерзительных тварей, своего и жены, посаженных в стеклянную банку. Можно понимать как метафору. а можно и буквально. Уж если кому и под силу такой трюк, то именно охотнику. всякую изворотливую дичь умеющему взять.
Еще один мой любимый эпизод - с барсуком. Честно говоря, момент охоты скорее злил: вот сидишь ты в своей уютной, собственноручно, то есть -лапно вырытой норе, и вдруг приходят какие-то сволочи убить ради жира. Небольшой спойлер - барсук остался жив. А вы знали, что барсучья нора закручена восьмеркой и может уходить в глубину аж на три уровня? А о том. что в ней одновременно могут жить, да вот: "Никто никого ня прогоняет, все там живут: и лиса, и барсук, и енот. Только барсук в зиму идёт в самые нижние норы, на самую нижнюю глубину, енот – на самый верх, потому что у него мех и пух, а лиса в серядине, между ими двоими." Круто, да? И правда, как в сказке про Теремок. А метемпсихоз, что привиделся укушенному охотнику - просто чудо как хорош.
Язык "Игр на свежем воздухе" разительно отличается от раннего крусановского творчества, стилистически изощренного, сложного, метафоричного. Здесь его сменяют поэтичные, но без прежней барочной избыточности, описания природы, диалектизмы, просторечия, органичные для этой истории. Воинствующая имперскость автора уступила место сдержанному "живи и дай жить другим" с философией малых дел . Что ж, присоединяюсь.
Между "Мелким бесом" и "Маленьким принцем"
Продолжаю рассказ о лонге Большой книги 2024, рецензии складываю в эту подборку. Сборник Бориса Лейбова "Мелкий принц" был в планах "почитать когда-нибудь" и до попадания в номинацию. Не одной из тех книг, которых ждешь и бежишь делать предзаказ по издательскому анонсу, но и не из той части списка, о позициях которой спрашиваешь себя: "Кто все эти люди?" Середина, и это отчасти характеризует книгу в...
Продолжаю рассказ о лонге Большой книги 2024, рецензии складываю в эту подборку. Сборник Бориса Лейбова "Мелкий принц" был в планах "почитать когда-нибудь" и до попадания в номинацию. Не одной из тех книг, которых ждешь и бежишь делать предзаказ по издательскому анонсу, но и не из той части списка, о позициях которой спрашиваешь себя: "Кто все эти люди?" Середина, и это отчасти характеризует книгу в целом: не роман и не малая проза, но повесть и несколько рассказов; не ожидаемое по названию "между Сологубом и Экзюпери", скорее между Ремарком и Сэлинджером; не о детях и не о взрослых, пубертатная проза; не отечественное, не иностранное, даже не эмигрантское - про заграничную учебу; автофикшен, который не мемуаристика и не вымысел в чистом виде; моя 20/50 книг длинного списка, тоже примерно посередине.
Приметы принадлежности срединному миру можно продолжать, но это уже будет перечень ради перечня, важнее другое "посередине" не означает "посредственно", книга хороша стилистически, в ней есть внятный сюжет, "пацанские" приключения с поправкой на заграницу, первая любовь и муки взросления, когда кожа не поспевает за костями и мышцами, а мозги за телом; есть редкий в автофикшене опыт детства и юности без материальных проблем, и редчайший - прозы, проникнутой нежностью к родителям и бабушкам-дедушкам. Отчего-то у молодых русскоязычных авторов норма ненависть и презрение к тем, кто дал им, таким великолепным, жизнь.
Мальчишка из интеллигентной советской семьи (Май мазер из э тичер энд май фазер из эн инженир), умный и обладающий деловой хваткой папа которого сумел сориентироваться в начале девяностых, занялся бизнесом и оказался среди успешных людей в пору первоначального накопления. Однако десятилетие не случайно закрепилось в языке с эпитетом "лихие", граната под дверью отцовского компаньона и его погибшая от потери крови жена заставляют папу спешно отправить пятнадцатилетнего сына с мамой на безвизовый Кипр, где им предстоит прожить некоторое время, пока все успокоится. Так начинается эпопея героя с жизнью в недорогих пансионах и школьных кампусах. Потому что, в отличии от мамы, он не вернулся, продолжил учебу в разных заграницах - нормально, когда родительские средства позволяют, а мальчик показал, что может адаптироваться, что его можно оставить без присмотра, что ни в какую мерзость не вляпается.
Насчет "не вляпается" в немалой степени вопрос везения, Боря не демонстрировал чрезмерной законопослушности, и с неправильной компанией хороводил, но обошлось без последствий. Когда мозги есть, от радикальных глупостей они по большей части удерживают. Лучшие друзья, какие бывают только в ранней юности, девушки: "не та", "не та", "та самая", соперничество за ее благосклонность и как-бы победа. Каникулы в статусе заграничного студента в переменившуюся Москву, и понимание, что уже не вписываешься - снова это межеумочное состояние своего среди чужих, чужого среди своих. Первые попытки писать. Все как у всех.
Рассказы не произвели сколько-нибудь серьезного впечатления, это скорее наброски и моментальные снимки, не лишенные, впрочем поэтичности, а повесть от души понравилась. Уровень "Большой книги"? Скорее "Лицея", но туда автор не проходит по возрасту. Идеально для новой номинации Ясной поляны 2024 "Молодость".
Популярная психотерапия
Признаюсь, я не числила себя среди горячих поклонников эскапистского цикла Алисы Бодлер. Признаюсь, с третьей частью я ею стала. Если вы следили за хитросплетениями саги семейства Бодрийяр (не самого благородного из возможных), то знаете, что действие в ней разворачивается в двух временных пластах: условное настоящее и дела давно минувших дней. В прошлом в фокусе внимания семья фармацевтов, назвать которых морально нечистоплотными, значило бы сильно польстить их...
Признаюсь, я не числила себя среди горячих поклонников эскапистского цикла Алисы Бодлер. Признаюсь, с третьей частью я ею стала. Если вы следили за хитросплетениями саги семейства Бодрийяр (не самого благородного из возможных), то знаете, что действие в ней разворачивается в двух временных пластах: условное настоящее и дела давно минувших дней. В прошлом в фокусе внимания семья фармацевтов, назвать которых морально нечистоплотными, значило бы сильно польстить их нравственным качествам. В современности герой-рассказчик, молодой человек по имени Боузи, с тяжелыми психологическими проблемами в анамнезе, пытается разобраться, сходит он с ума или галлюцинации связаны с пробудившейся памятью о предыдущих инкарнациях, а может быть вообще причина в чем-то третьем?
Чтобы понятнее. вот здесь я рассказывала о первой книге ESCAPE, здесь о второй ESCAPE. Изгой. Завершающий "Escape. Приют" не нарушает традиции, в романе снова две временные страты, однако если в настоящем действие продолжает развиваться линейно: Боузи обрел дядю - состоятельного чудака Джереми, который как никто понимает его, потому что сам столкнулся с теми же проблемами, и не только предлагает парню работу в своем клубе, но намерен в дальнейшем сделать преемником. Итак, если современность предсказуема, то фокус внимания линии прошлого внезапно смещается на детство героя-рассказчика, и истории это сильно на пользу. По правде, монструозные Бодрийяры вгоняли меня в тоску. В детстве, большинство воспоминаний о самом трагичном периоде которого психика вытеснила, было много травмирующего. Я имею в виду, по-настоящему, а не только на взгляд вымещающего свои обиды на мире инфантила, как часто бывает в прозе молодых.
Сирота, поменявший много приемных семей, наконец находит место, где хотел бы остаться, потому что обрел здесь друзей. В частном приюте. куда привозит Боузи соцработница, хорошо кормят и не заставляют работать, а чрезмерную религиозность наставницы можно и потерпеть. Только вот, благотворитель, за чей счет содержится заведение, поочередно забирает детей "для индивидуальных занятий", после чего они становятся молчаливы. чахнут, а через время исчезают. Оставшимся говорят, что нашлись усыновители, которые пожелали забрать в приемную семью. Знаю, о чем вы подумали и поверьте, вы ошибаетесь, все иначе, хотя от того не менее страшно. Все это напрямую связано со сквозной темой и проблематикой ESCAPE: фармакологические способы борьбы с психическими расстройствами аутического и шизофренического спектра.
Насколько действенны препараты, могут ли они стать заменой терапии, каковы побочные эффекты, а как с моральными аспектами разработки и испытаний? Может показаться надуманной проблемой лишь в случае, если вы живете в вакууме, большинство из нас так или иначе сталкивалось с этим, и знает совершенную беспомощность, обусловленную стигматизированностью темы, отсутствием устойчивых, социально одобренных паттернов поведения. Алиса Бодлер, не забывая разворачивать увлекательную мистико-авантюрную историю, такие лайфхаки дает. Неназойливо и деликатно, но настойчиво, и не только про это. "Вот так будет правильно вести себя в ситуации, когда вы столкнулись с насилием в отношении себя, знакомого или вовсе постороннего человека" - устами персонажей, говорит она. "Вот так можно взглянуть на ситуацию с одной точки зрения и обладая некоторой информацией, а так - с другой и вооруженной чуть большим знанием. А посмотрите. как все меняется если добавить данных".
Это по-настоящему хорошо и замечательно полезно в прикладном смысле. "ESCAPE Приют" не сделает вас психотерапевтом и не решит ваших проблем, за этим не к художественной литературе, но снимет многие блоки и поможет сделать шаг на пути к пониманию и приятию.
Сука-любовь
"Эта страна делится надвое: на тех, кто боится, и тех, кто в ярости."
Я завершаю романом Диего Арриаги подборку рецензий на иностранные книги лонга Ясной поляны 2024 - 27/27. Это был крутейший читательский марафон, горжусь, что смогла отрецензировать все книги длинного списка. Автора этого романа вы знаете, даже если не видели фильма "Сука любовь", который дал старт его карьере сценариста и писателя. Или видели так давно. что успели забыть (как было со...
"Эта страна делится надвое: на тех, кто боится, и тех, кто в ярости."
Я завершаю романом Диего Арриаги подборку рецензий на иностранные книги лонга Ясной поляны 2024 - 27/27. Это был крутейший читательский марафон, горжусь, что смогла отрецензировать все книги длинного списка. Автора этого романа вы знаете, даже если не видели фильма "Сука любовь", который дал старт его карьере сценариста и писателя. Или видели так давно. что успели забыть (как было со мной). Просто потому, что это уже мем.
Задайся я целью двумя словами описать 700-страничный роман "Спасти огонь", хватило бы названия первого фильма Арриаги. Есть Марина-балерина, создательница и руководитель собственной труппы: ближе к сорока, богата от рождения, а талантливый финансист муж упрочил положение семьи, мама троих детей, и все у нее замечательно. За исключением творчества, публика и критики объявили вульгарной постановку. в которую она много вложила - там в кульминационный момент из промежности танцовщиц по ногам струится кровь. Марина тяжело переживает неуспех, ей нужен импульс, который встряхнул бы, подарил новые идеи, им становится выступление перед заключенными в рамках благотворительного проекта.
Нельзя сказать, что Хосе Куаутемок Уистлик вовсе ей не ровня. Он сын профессора Сеферино Уистлика, широко известного как борец за права коренных народов Мексики. Как домашний тиран самого скверного разбора отец был известен лишь жене и сыновьям. Хосе, под два метра ростом с белокурой шевелюрой и синими глазами викинга на ацтекском лице, был его любимцем. Даром, что связался с дурной компанией, дрессировал папа обоих сыновей спортом и образованием так, что, и спустя десятилетия, Хосе Куаутемок произвел впечатление на рафинированную даму, вроде Марины. Он же облил восстанавливающегося после инсульта отца бензином и поджег. Упс... ну да, как-то совсем плохо. А отсидев положенное, переспал с женой друга и убил еще двоих, на сей раз сев на 50 лет. Понятно, что до конца жизни.
Девушку, кстати, наркокартельщики после пытали, изуродовали и бросили умирать в пустыне, она не только спала с красавчиком, но и раздобыла для него сведения, которые помогли убить тех двоих. Не спрашивайте, как и зачем, там все очень запутано, мало правдоподобно, и вот это, когда не видишь внятной мотивации в поступках персонажей - сильно удешевляет общее впечатление. Автор может нагромоздить горы квази-психологических объяснений, но тебе, читателю, все равно неясно, как можно сжечь живьем беспомощного инвалида; для чего убивать, мстя за мафиози, который давно мертв; зачем так подставилась эта Эсмеральда, добывая информацию для случайного любовника? Без каузальности, это остается мексиканским сериалом, в котором главной причиной остается "страсть ее схватила своей мозолистой рукой."
Встреча и роман этих двоих из того же разряда. В опыте женщины, приносящей идеальный брак в жертву страсти, нет ничего потенциально нового, достаточно вспомнить Эмму Бовари и Анну Каренину. Разница в положении романтике тоже не помеха, хотя нормальную женщину первое преступление любовника должно бы заставить держаться от него подальше, ладно пусть страсть. Но поставить себя в положение "ждуль", которые знакомятся с уголовниками по переписке, проходить через унижения личных досмотров, рисковать репутацией - никак не соотносится с образом энергичной женщины, привыкшей подчинять желания дисциплине. А ставить под угрозу самое жизнь, свою и семьи, если вы читали "Американскую грязь", поймете - надо совсем без мозга быть.
И я понимаю читателей на гудридс, который ставят книге единицу, но сама оцениваю ее на доброжелательную четверку, здесь серьезный пласт социальной проблематики; обаятельные, несмотря на некоторое слабоумие, герои; и много знойной эротики. Ах да, еще размышления о творчестве, в большей степени литературном, я еще не сказала, что в тюрьме Хосе пристрастился писать, сделавшись своего рода местной звездой. Лучше бы продолжал писать, чес-слово.
Хадрис!
«Там, где мой народ, к несчастью, был.»
Еще один повод поблагодарить Большую книгу 2024, потому что этот роман, мой 18/50 лонга премии не был бы прочитан, если бы не попал в длинный список. Книга Натальи Илишкиной из немногих от РЕШ, которую я не стала читать сразу после выхода. Ну, потому что подумала: незнакомое имя, объемное произведение, про калмыков, с которыми ничего общего Зачем? Благодаря номинации, у меня есть «Книга года 2024» и абсолютный фаворит в этом премиальном...
«Там, где мой народ, к несчастью, был.»
Еще один повод поблагодарить Большую книгу 2024, потому что этот роман, мой 18/50 лонга премии не был бы прочитан, если бы не попал в длинный список. Книга Натальи Илишкиной из немногих от РЕШ, которую я не стала читать сразу после выхода. Ну, потому что подумала: незнакомое имя, объемное произведение, про калмыков, с которыми ничего общего Зачем? Благодаря номинации, у меня есть «Книга года 2024» и абсолютный фаворит в этом премиальном списке, сколь прекрасными ни оказались бы другие, а когда о личном рейтинге говорит женщина. читающая несколько сотен томов в год, это что-то, да значит.
«Улан Далай» великая книга. Никакое определение: грандиозная, колоссальная, эпическая, шедевр — не будет чрезмерным. Есть простой тест, который проходят единицы из сотен тысяч хороших и разных: если герои становятся для тебя живыми людьми, я имею в виду — если думаешь о них, как о своих реально живущих или живших прежде знакомых, родственниках, предках — он пройден. Семья Чолункиных для меня сейчас — это мои предки, бежавшие от коллективизации и раскулачивания донские казаки, о которых совсем ничего не знаю. Моя семья не проходила через выселение, они действовали на опережение, как делает в книге Чагдар — сами переселились в Казахстан в благословенную Алма-Ату (бабушка еще называла город «Верным»), где и героям довелось пожить.
Гениальные книги не рассказывают нам свои истории, а возвращают нашу. Утраченную не по ленности или отсутствию любопытства, а потому что нас планомерно ее лишали — ковали единство советских людей без корней. Невозможно подсчитать, сколько связей навек оборвалось с вынужденными переселениями; о чем выжившие и укоренившиеся не рассказывали внукам, потому что вспоминать об унижениях и бесправии слишком больно. Да и страшно, обе мои бабушки не одобряли политических анекдотов, потому что помнили — за это сажают. Ну и довольно о своем, возвращаюсь к роману. Рассказ о трех поколениях семьи Чолункиных охватывает промежуток с 1884 по 1957 годы с заходом на территорию условно наших дней в эпилоге, и рассказывает о трех поколениях семьи донских казаков калмыков.
Братья Баатр и Бенге, старший ушел добровольцем на Японскую, где сложил голову; младшему, Баатру досталась долгая жизнь, трое сыновей. Старшего, Очира, он по обычаю отдал на воспитание бездетному брату и вот эта удивительная смесь, когда родного отца первенец будет считать отчасти дядей, оплакивая смерть дяди как отца — осталась с ними на всю жизнь. Очир, красавец и смельчак, доброволец Первой Мировой, дослужился до унтер-офицера, ушел с белой армией в эмиграцию. Чагдар, средний сын, стал красноармейцем, судьба побросала его в Монголию, на коллективизацию в родные Сальские степи, на учебу в Ленинград, снова на руководящую работу домой, в бега от чисток, на фронт Великой Отечественной, на поселения в Сибирь. Младший, Дордже, отданный по обету в хурул (буддистский храм) глубоко верующий, средний жребий между юродивым и святым.
Судьба младшего поколения, детей Чагдара Володьки (угадайте, в чью честь), Йоськи, Нади (в честь Крупской) и Розы (Люксембург, вестимо), которая началась как жизнь образцовых советских детей, продолжилась совсем иначе после депортации. Калмыков принудительно переселяли так же, как чеченцев и крымских татар, только их не в Азию, а в Сибирь. И эта часть книги невыносимо тяжела, такой неумолчный стон, хотя заплакала я только в части Алма-Аты, уже после ссылки. Такие яркие. через край наполненные витальностью персонажи, роскошный язык с филигранными речевыми характеристиками; ряд ярчайших сцен, на которые повествование не распадается, но они отмечают движение рассказа вешками. Для меня самая мощная и обнадеживающая — уход в абсолют монаха-затворника из ленинградского буддистского дацана.
Ровно три года назад я рассказывала о «Высокой крови» Сергея Самсонова, эпического масштаба романе о донских казаках, моей Книге года 2021, которую тоже узнала благодаря лонгу Большой книги. К несчастью. один из ведущих критиков зарубил ее на старте смешной, злой и несправедливой рецензией, в которой сравнивал с «Тихим Доном» и бабелевскими «Донскими рассказами», похоже, не читая Надеюсь, нынешнее жюри БК найдет время прочесть «Улан Далай». Или послушать, аудиокнига в исполнении Алексея Багдасарова чистый восторг.
Лишь согласное гуденье насекомых
Я начала день с анатомической манхвы от "Бумажного фонарика", продолжаю энтомологической. Кстати, если у вас есть вопросы об этой разновидности комиксов, то в первой сегодняшней рецензии в основном снимаю их, загляните. Итак, "Фантастическая эволюция насекомых", нравится это нам или нет, но мы живем на планете насекомых, суммарная биомасса которых, при всей их малости, вдвое превышает человеческую, они появились на Земле задолго до людей и...
Я начала день с анатомической манхвы от "Бумажного фонарика", продолжаю энтомологической. Кстати, если у вас есть вопросы об этой разновидности комиксов, то в первой сегодняшней рецензии в основном снимаю их, загляните. Итак, "Фантастическая эволюция насекомых", нравится это нам или нет, но мы живем на планете насекомых, суммарная биомасса которых, при всей их малости, вдвое превышает человеческую, они появились на Земле задолго до людей и останутся на ней после того, как самая память о нас исчезнет.
Но не будем о грустном, на самом деле их разнообразие и приспособляемость, анатомическое и социальное устройство заслуживают внимания. О том, как многих насекомые интересуют, может рассказать история автора этой книги, энтомолога Доюна Кима. Манги он любил рисовать с детства, не разлюбил и солидным господином с университетским дипломом. Вел в соцсетях научно-популярный иллюстрированный блог, где рассказывал о насекомых, а когда количество подписчиков перевалило за сотню тысяч, перевел в формат вебтуна, за полгода набрав 4 млн. просмотров. Мы с вами в довольно большой компании
Обширный экскурс в историю, с заходом в палеозой и мезозой, объясняющий происхождение насекомых, строение и анатомические особенности, надкрылья и экзоскелет, у которого есть несомненные достоинства, но также и недостатки, о первых и вторых автор рассказывает. Так получилось, что я читала "Феномен человека" антрополога Тейяра де Шардена, где о том, почему эволюция, создав во многом таких совершенных насекомых, не двинулась по пути их развития дальше, и как раз экзоскелет ученый называл в числе основных факторов. Доян Ким говорит и об этом.
Развеивает он также распространенные заблуждения относительно теории Дарвина. Отдельные главы посвящены самым нелюбимым тараканам и комарам. А еще, коэволюции насекомых и растений, в ходе истории приспосабливавшихся друг к другу куда успешнее, чем это случилось у двуногих прямоходящих без перьев. Хотя, там ведь и времени было не в пример больше. Миллионы лет, в то время, как у нас весь процесс приручения, одомашнивания и селекции уложился в несколько десятков тысячелетий.
Дополнительными персонажами на страницах появляются Чарльз Дарвин, Зигмунд Фрейд, Жак Анри Фабр и Карл Маркс, иллюстрируя насекомыми примерами всякий свою теорию. Занятно и забавно. Отличная книжка. можно читать подряд, а можно открыть на любом месте и залипнуть надолго, раскручивая отдельную историю.
Не такой уж сложный и очень полезный рассказ
Прежде, чем рассказывать о книге давайте немного разберемся с понятиями, связанными с рисованными изданиями. Если вы, примерно как я несколько лет назад, относили все их скопом к комиксам, то вот краткий курс: 1. собственно комикс западного образца - многоцветные рисунки+минимум текста; 2. Графический роман или новелла - рисунков много, но довольно много и текста; 3.Манга - по соотношению картинка-текст ближе к комиксу, но черно-белая и листается...
Прежде, чем рассказывать о книге давайте немного разберемся с понятиями, связанными с рисованными изданиями. Если вы, примерно как я несколько лет назад, относили все их скопом к комиксам, то вот краткий курс: 1. собственно комикс западного образца - многоцветные рисунки+минимум текста; 2. Графический роман или новелла - рисунков много, но довольно много и текста; 3.Манга - по соотношению картинка-текст ближе к комиксу, но черно-белая и листается справа-налево; 4. Манхва - многоцветная и перелистывается слева направо; Вебтун - изначально созданный под смартфон, прокручивается сверху вниз свитком.
Вот теперь вас не ввергнет в ступор известие, что "Невероятно наглядная анатомия" -это вебтун, изданный в формате манхвы. Научпоп-направленность вытекает из названия и в целом оправдывает его, это замечательно понятное и простое объяснение строения и особенностей функционирования человеческого организма. И не только человеческого, я тут взялась перелистывать и залипла на картинке с внутренним строением нашей и слоновьей стоп, которые оказались одинаковыми, внутри слоновьей колонны-ноги совершенно такая же скелетная ступня, жировой супинатор только раз в пятьдесят мощнее - не удивительно, учитывая, что ему приходится выдерживать до восьми тонн нагрузки. Да вот:
И так здесь примерно со всем, над горькой судьбой первого позвонка атланта я вздохнула сочувственно. Отменный уровень наглядности подкрепляется игровой манерой подачи, каждая из 21 глав названа с использованием популярного мема - прямой отсылкой или перифразом узнаваемой вещи: "Ловкость рук и никакого мошенничества. Кисти", "Навсикая из долины ступней", "Насколько хорошо вы знаете хамстринг. Бедро" , "Призывая бурю. Мышцы".
Последовательное изучение систем и органов, история анатомической науки, четкое логичное обоснование необходимости заботиться об организме, рекомендации по ЗОЖ-питанию и упражнениям - все это ненавязчиво, просто, интересно. Импринт АСТ "Бумажный фонарик" большие молодцы. Моя дочь, переводчик-синхронист в международной компании страховой медицины, ухватила эту книгу, сказав что ей пригодится для работы. Так что - не только детям и подросткам.
Тоня против всех
Дилогия в длинном списке Большой книги 2024, свои рецензии на произведения которой я собираю здесь. Не уверена, что доберусь до "Кризиса Ж", второй части, но первую прочла не без удовольствия. Литературный дебют московской журналистки и редактора Евгении Батуриной написан с юмором, читается легко, заряжает оптимизмом, дарит ностальгическое погружение в жизнь московского бомонда образца середины десятых. И для меня это главное достоинство книги - возвращение во...
Дилогия в длинном списке Большой книги 2024, свои рецензии на произведения которой я собираю здесь. Не уверена, что доберусь до "Кризиса Ж", второй части, но первую прочла не без удовольствия. Литературный дебют московской журналистки и редактора Евгении Батуриной написан с юмором, читается легко, заряжает оптимизмом, дарит ностальгическое погружение в жизнь московского бомонда образца середины десятых. И для меня это главное достоинство книги - возвращение во времена, когда "так было и казалось, что это навсегда. Так больше не будет".
Сюжетно и стилистически "Выход А" - это Дарья Донцова, Екатерина Вильмонт и Анти Туомайнен (который "Фактор кролика", на всякий случай) говорю с уважением, все трое авторы бестселлеров. Мы встречаем героиню с "юмористическим" именем Антонина Козлюк, на пороге ее 29-летия. В точке, которую лженаука астрология называет кризисом возвращения Сатурна, Тоня сталкивается с прелестями этого периода: первые признаки увядания (через пятнадцать лет будет выглядеть и чувствовать себя превосходно, но в возрасте "под 30" мы впервые так явно ощущаем, как сквозь нас течет время); уволена с должности главреда по причине закрытия журнала; муж пожелал воссоединиться со школьной любовью (снова приметы соцсетевой истерии нулевых-десятых), а их с ребенком выставил на улицу; подруги. на которых могла бы опереться, разъезжаются по другим городам и странам. Корабль ее жизни оказался Титаником, а вчерашняя успешная карьеристка, москвичка, жена и мать - выброшенной за борт и вынужденной барахтаться в стылой океанской воде.
Здесь серьезная литература превращается в чиклит, а читатель впервые примеривает на себя роль Станиславского, дальше "Не верю!" сотрет язык. Жилье - это основа в пирамиде Маслоу, просто взять и уйти в никуда, обрекая на бездомность любимого сына, для этого надо какой-то вовсе не от мира сего быть. Пусть муж с мамой позаботились о дарственной накануне его женитьбы, чтобы Антонина не могла претендовать на московские драгоценные метры, но лишать их шестилетнего Кузю, которого папа нипочем не выписал бы по суду, это какой мозг надо иметь? Лендровер благоверного куплен на ее деньги, потому что зарабатывала как главный редактор втрое больше него, сисадмина - так торгуйся, судись, в конце концов, объясни, как всерьез и надолго можешь осложнить его жизнь, ты даже не за себя бьешься, а за Кузю! Вместо этого, героиня прыгает в пустоту с пустыми руками, не забывая оплакивать безденежье в Шоколаднице, где десерт и чашка кофе по цене недельного рациона семьи из двух человек.
Остальное примерно в том же духе. Благородство героини не знает границ, ее часто обижают, но появляются и волшебники в голубых вертолетах: стокомнатная квартира в пределах Садового кольца в аренду по цене однушки в Бибирево, школа мечты для сына практически во дворе, одинокий отец-удалец-красавец, по совместительству владелец клуба. "Мустанга" и пентхауса, который внезапно в нее влюбляется,. До кучи еще один принц из прошлого, и всякое такое. Там еще на злобу дня немного найденной сестры, которая не то, чтобы сестра, нетрадиционной ориентации, но это не точно. Для веселости и закрытия гештальта питомцев - говорящего попугая. Для "читателей-интеллектуалов" - названия глав каламбурными перифразами из классики. Много идиотических ситуаций в донцовском духе. Voila!
Формат и проблематика Большой книги? Скорее нет. Но читается с удовольствием и мастерски обтекает проблемные зоны. Пусть будет.
Добро из зла
— Значит, ты и шут, и палач?
— Да, поэтому дел у меня полно.
И Мартин ещё успел подумать: «это так же неправильно, как и всё остальное в этом проклятом мире».
Прочитать роман Штефани фор Шульте было как минимум две причины: во-первых, он в лонге Ясной поляны 2024, мои рецензии на книги которой в этой подборке, и я уже на финишной прямой - рассказала о 26 из 27 книг длинного списка. Во-вторых, перевела Татьяна Набатникова, которую люблю со времен, когда она не только переводила...
— Значит, ты и шут, и палач?
— Да, поэтому дел у меня полно.
И Мартин ещё успел подумать: «это так же неправильно, как и всё остальное в этом проклятом мире».
Прочитать роман Штефани фор Шульте было как минимум две причины: во-первых, он в лонге Ясной поляны 2024, мои рецензии на книги которой в этой подборке, и я уже на финишной прямой - рассказала о 26 из 27 книг длинного списка. Во-вторых, перевела Татьяна Набатникова, которую люблю со времен, когда она не только переводила с немецкого, но и писала свое. Есть еще в-третьих: с интересом слежу за новинками казахстанского издательства "Фолиант", которое выпускает книги на русском, переведенные со множества языков, здесь мои рецензии на их книги .
Итак, "Мальчик с черным петухом". Темные века, Германия, глухая деревня. Впрочем с равным основанием она может быть не немецкой, а португальской, русской, шотландской. Может и не средневековой - люди en massе дичают скоро и охотно в любые времена, постапокалиптика, в которой утратили память о былом величии, тоже вариант. Мартину одиннадцать и последние годы, прежде член большой семьи, он живет один. Вернее, с петухом. Большой черный петух постоянно с мальчиком, суеверные селяне подозревают в нем фамильяра, а в Мартине колдовское семя, что не мешает им эксплуатировать мальчишку, не доплачивая за работу. Он худой, но жилистый и сильный, и руки растут откуда надо, и смекалистый.
И еще, в нем нет любимого современностью стремления бесконечно пережевывать травмы, хотя если кто имеет на это право - то как раз он. Не буду говорить о прошлом мальчика, но поверьте - это было страшно. Что в очередной раз приводит к выводу, с которым не согласятся адепты литературы травмы - если хочешь быть несчастным, повод найдется. Мартин же из тех, кто стремится к счастью. Умный, наблюдательный. доброжелательный, ироничный, он живет среди грязи, но грязь к нему не липнет, он посмеивается над туповатыми деревенскими и твердо намерен выжить, спастись из этого болота, вызволить из него единственную нормальную здесь девчонку Франку, тоже сироту.
Большой мир страшнее и злее тупого невежества деревенских, скоро он в этом убедится. В большом мире большое зло - черный рыцарь похищает детей, всегда одного пригожего мальчика и одну светловолосую девочку. Дочь соседки так схватил и увез на глазах у матери, когда они шли на рынок, взяв Мартина в подмогу. Отныне у героя есть цель - найти источник зла и вернуть детей. Тем более, он чувствует, что трагедия его семьи как-то связана со всем этим.
Страшная горькая сказка, где прекрасная дама и шут, который палач, разъяренная толпа и каннибалы, безобразная герцогиня и спасенный враг, который станет другом. Порой детально реалистичная, порой похожая на притчу, иногда почти "Имя Розы", где Вильгельмом Баскервильским выступает Мартин, чаще мрачные сказки братьев Гримм.
Добро побеждает, но остается вопрос: почему для этого был нужен герой? Мы-то все почему позволяли?
Демономания
"По небу полуночи демон летел
Лермонтов"
Первое, что нужно знать, делая выбор в пользу нового романа Марты Уэллс (номинант Goodreads Choice Award-23, кстати) - это не как Киллербот, скорее как серия про крылатых людей Раксура. В антураже, напоминающем об Ассиро-Вавилонской культуре действуют демоны, ведьмы, смертные, благословенные (зчркнт) бессмертные набожители, прорицатели, маги и еще всякой твари по паре. Большинство из них имеет с людьми мало общего: демоны...
"По небу полуночи демон летел
Лермонтов"
Первое, что нужно знать, делая выбор в пользу нового романа Марты Уэллс (номинант Goodreads Choice Award-23, кстати) - это не как Киллербот, скорее как серия про крылатых людей Раксура. В антураже, напоминающем об Ассиро-Вавилонской культуре действуют демоны, ведьмы, смертные, благословенные (зчркнт) бессмертные набожители, прорицатели, маги и еще всякой твари по паре. Большинство из них имеет с людьми мало общего: демоны практически бессмертны, в давние времена заключили с людьми договор, что могут брать тело только что умершего человека и вселяться в него, отчасти становясь членом семьи и порой помогая клану своими сверхспособностями. Ведьмы происходят от союзов демонов со смертными и могут изменять реальность, у них иной, чем у людей и демонов, способ ее восприятия. Небожители в этом мире в наибольшем почете, сказочно красивые, они пользуются как природной, так и научно-технической магией, и до прочих его обитателей редко снисходят. Чего не скажешь о злодеях толкователях, которые овладели зачатками магии и знаний небожителей, и тут же бросились покорять, похищать, грабить, обращать в рабство обитателей этого мира.
"Король ведьм" начинается с того, что Каистерон, принц четвертого дома подземного мира (для нас с вами просто Каи) внезапно приходит в себя, когда исчезает действие заклятья, державшего его в плену в небытии стазиса. За время отсутствия героя мир сильно изменился, крах угрожает достигнутому ценой великих жертв равновесию, в котором народы сообща строят Восходящий мир Имя новй напасти иерархи, прежде они уже приходили в мир и тогда Каи спас всех, но в ходе борьбы ему пришлось воспользоваться телом одного из еще живых врагов. Это воспринимается как вопиющее нарушение этики, победителей здесь судят, его заточают в стазисе. Заклятье спадает, когда один из толкователей подбирается к Каи, чтобы сделать своим служебным демоном - фамильяром.
С этого начинается новый цикл похождений героя в "здесь и сейчас" романа, в ходе которого ему, жрице Зиде и примкнувшим к ним товарищам предстоит спасти ее любимую женщину, а заодно уж выяснить, какая сволочь пытается расшатать хрупкое равновесия нового миропорядка, и примерно наказать. Марта Уэллс не из тех, кто заботится о читательском комфорте, заботливо укутывая пледом предыстории. Она швыряет на глубину, в гущу событий, предоставляя самим разбираться в хитросплетении судеб и отношений. Кто-то в восторге, моя первая реакция была: "Замуровали, демоны". Радикально она не переменилась и к финалу. Слишком много всего, везде и сразу, чересчур диковинные твари и странные представления о гендере и анатомии. Хотя последнее понравилось - никакого педалирования, скорее асексуальность, чем заинтересованность, духовное сходство и родство важнее сексуальных страстей.
Я вспоминаю свое знакомство с миром Раксура, где резкое отторжение от "Пучин Сирены" сменилось постепенной приязнью со "Змеиным морем", и думаю, что здесь та же история. На осмысление непростых, лишь внешне похожих на старое доброе фэнтези из 80-х, романных построений Уэллс нужно время и некоторое количество читательской работы. Провести которую с максимальной эффективностью поможет аудиокнига в исполнении Игоря Князева. Читает он отменно.
Сквозь призму буддизма
Владислав Отрошенко уникальная фигура современной русской словесности: количества наград, которые завоевали его, переведенные на полтора десятка языков, книги, хватило бы, чтобы служить предметом гордости десятку писателей, но читательских рецензий на них исчезающе мало. Есть понятие "писатель для писателей" и кажется к Отрошенко оно применимо полной мерой. Это обидно, потому что пишет он не только хорошо, но еще и замечательно интересно, умеет просто и с...
Владислав Отрошенко уникальная фигура современной русской словесности: количества наград, которые завоевали его, переведенные на полтора десятка языков, книги, хватило бы, чтобы служить предметом гордости десятку писателей, но читательских рецензий на них исчезающе мало. Есть понятие "писатель для писателей" и кажется к Отрошенко оно применимо полной мерой. Это обидно, потому что пишет он не только хорошо, но еще и замечательно интересно, умеет просто и с юмором говорить о серьезных непростых вещах. Я не утверждаю, что его книги подойдут абсолютно всем, такой всеохватностью, наверно, могут похвастаться только народные сказки, но для поклонников биографической и литературоведческой прозы они настоящая находка.
"Гения убить недостаточно" - сборник эссе и критических статей о таких разных фигурах мировой литературы, что и помыслить совместное их нахождение в одном пространстве нелегко: Овидий и Катулл соседствуют Шопенгауэром, Ницше и Платоновым, Пушкину отвечает Ходасевич, Тютчев не столько поэт, сколько карьерист, семьянин, любовник. Интересно, что Гоголь и Сухово-Кобылин, о каждом из которых у Отрошенко есть подробные исследования, появляются на страницах книги как эпизодические персонажи, скорее для иллюстрации каких-то авторских тезисов. И очень многое здесь рассматривается с точки зрения буддизма: сопоставление, аналитика, примеры. Интересно и необычно.
А был ли Овидий изгнанником? А точно ли Катулл описал в цикле стихотворений. посвященных Клодии, собственную с ней историю? Что стало камнем преткновения между Шопенгауэром и его талантливой матерью? Что завещал Платонов и как сам он относился к своему уникальному стилю? Какова на самом деле река Брента? Как влияет пространство и преобладающий ландшафт на национальную литературу.? Почему апостолы рыбаки пошли за Христом? За что Бог возвысил Иова более прежнего? Как Кречинский противостоял богу Вишну? И много других вопросов, на которые эти небольшие по объему, но удивительно емкие эссе дают ответы.
Это по-настоящему интересно, а иллюстрации Натальи Толстой источник дополнительной читательской и зрительской радости.
Полынная горечь
"У тебя есть целый месяц на жизнь. Сделай хоть что-то толковое!"
Потерять ребенка, кошмар каждого из нас, случился с симпатичной третьекурсницей Ульяной. Гуляя с братом, отвлеклась на переписку в телефоне, Никитка выскочил на проезжую часть, она почувствовала резкий запах полыни и увидела, как из-за угла выворачивает грузовик, как маленькое тельце отлетает и ударяется об асфальт, как вытекает изо рта брата струйка крови, а на обочине остается красная сандалика....
"У тебя есть целый месяц на жизнь. Сделай хоть что-то толковое!"
Потерять ребенка, кошмар каждого из нас, случился с симпатичной третьекурсницей Ульяной. Гуляя с братом, отвлеклась на переписку в телефоне, Никитка выскочил на проезжую часть, она почувствовала резкий запах полыни и увидела, как из-за угла выворачивает грузовик, как маленькое тельце отлетает и ударяется об асфальт, как вытекает изо рта брата струйка крови, а на обочине остается красная сандалика. Потом она моргнула и Никита все так же возился с застежкой посреди дороги, и грузовик только еще появился, и была секунда, чтобы метнуться, вытолкнуть брата, но Ульяна впала в ступор. Видение воплотилось в реальность.
Прошло три года. Уля просыпается в ближнем Подмосковье, где снимает комнату с какими-то маргиналами. Она давно не учится, работает в месте, где зарплаты только и хватает, что на оплату этого гадючника. ежедневную электричку до Москвы и еду. А ботинки прохудились и новых купить не на что. Мама выставила ее из дома после смерти Никиты и общения не поддерживает. Из института пришлось уйти, прежние связи оборвались. Время от времени Уля чувствует все тот же горький полынный запах и тогда знает - поблизости человек, который скоро умрет. Это, в придачу к непреходящему чувству вины - ее наследство от того дня. И жить незачем, а сейчас, когда уволили, и не на что. Остается "не жить". Старый бродяга говорит ей в спину: "Ты этого не сделаешь", когда Уля уже собирается перегнуться через перила железнодорожного моста. А потом ведет в местную тошниловку и отсчитывает четыре пятитысячные купюры, предлагая сыграть в интересную игру, за выигрыш в которой обещает исполнить любое ее желание.
Так начинается "Там, где цветет полынь", дальше не менее круто, хотя если ищете чего-то благостного и духоподъемного, вам не сюда. Да и странно было бы ожидать этого от мистического хоррора, правда? Здесь герои из плоти и крови, по большей части не те, каких встречаешь в повседневности (и это к лучшему). Оригинальная концепция мироустройства, с элементами конспирологии, но продуманная. Роман поднимает мощные пласты социальной и поколенческой проблематики, затрагивает тему психических расстройств, в нем множество ярких второстепенных персонажей - не самых приятных, но живых. И это по-настоящему интересно, хотя уменьшение количества психоделической хтони с полынными полями и клубящимся туманом пошло бы книге на пользу.
Ольга Птицева мастерски выстраивает интригу, продолжая традицию жалостного внимания русской литературы к маленькому человеку, проводит свою героиню через соблазны и испытания, дает образ Ульяны в динамике. Неуютный мир, далекий от благостной ностальгии по разбитому в феврале 22-го хрустальному шару. Отличная книга, и читает аудиоверсию авторка очень достойно.
Нам не страшен серый волк
"- А много ль корова дает молока?
-Да мы молока не видали пока."
Занятно, про историю Буратино я всегда или почти всегда знала, что это пересказ Толстым истории Пиноккио, про "Волшебника Изумрудного города" - Волковым "Страны Оз", а "Трех поросят" искренне считала английской народной сказкой и никак не связывала с Сергеем Михалковым, который для меня всегда был автором "Дяди Степы", Гимна и некоторого количества...
"- А много ль корова дает молока?
-Да мы молока не видали пока."
Занятно, про историю Буратино я всегда или почти всегда знала, что это пересказ Толстым истории Пиноккио, про "Волшебника Изумрудного города" - Волковым "Страны Оз", а "Трех поросят" искренне считала английской народной сказкой и никак не связывала с Сергеем Михалковым, который для меня всегда был автором "Дяди Степы", Гимна и некоторого количества басен, впрочем, так и не ставших по-настоящему народными. Выходит, открытия делать никогда не поздно.
В этой книге от "Малыша" не только сказка про Ниф-Нифа, Нуф-Нуфа и Наф-Нафа, которая изначально принадлежала кельтскому фольклору, но в наше культурное пространство вошла с песенкой "Нам не страшен серый волк" и куда более гуманным содержанием: младших поросят тут не съедают, они находят приют в каменном домике Наф-Нафа, и с волком обходятся не в пример добрее - не сожжен, а лишь ошпарен.
А кроме того, здесь сказка про Князя-мастера "Ремесло" и про Мороза с Морозцем, и про жадного заказчика, который все пытался выгадать из одной шкуры побольше шапок, в результате получая десяток, но таких, в какие только куриные яйца складывать. А еще та дивная байка про недобросовестный маркетинг: "Не выдоишь за день, устанет рука"
Понимаете, что я хочу сказать, большинство этих историй часть нашего культурного кода. Не основная, не явно осознаваемая. слишком назидательная, чтобы стать подлинно народной. Согласитесь, свиньи-строители скорее странны, чем по-настоящему привлекательны. И все же это уже составляющая нашей ментальности. А книга с иллюстрациями Сергея Бордюга, Натальи Трепенок, Марии Рудаченко и Алсу Халиловой чудо как хороша.
Ее приятно держать в руках и перелистывать, яркие картинки, отменная полиграфия, но не страшно дать в руки детям - плотная бумага, надежный переплет. И в целом, это куда более приятная ностальгия по советскому детству, чем "Дядя Степа - Милиционер"
Два мира, два Шапиро
Лучшим не хватает убежденности, а худшие наполнены страстной уверенностью.
У.Б.Йейтс
Это Пулитцеровский лауреат 2022 и я хотела этот роман примерно два последних года: сначала сильно, потом слабее, потом вовсе забыла. Внезапно наткнулась на Строках и не поверила, неужели правда "Нетаньяху"? Правда. О романе говорили, как о безумно смешном, а я не могла взять в толк, как про серьезного действующего, и вроде хорошего, политика можно сочинить и опубликовать...
Лучшим не хватает убежденности, а худшие наполнены страстной уверенностью.
У.Б.Йейтс
Это Пулитцеровский лауреат 2022 и я хотела этот роман примерно два последних года: сначала сильно, потом слабее, потом вовсе забыла. Внезапно наткнулась на Строках и не поверила, неужели правда "Нетаньяху"? Правда. О романе говорили, как о безумно смешном, а я не могла взять в толк, как про серьезного действующего, и вроде хорошего, политика можно сочинить и опубликовать юмористическую книгу, и получить за нее главную национальную книжную премию. Хотя бы и про премьер-министра другой страны. Оказывается можно, и еще какую - по-настоящему смешную книгу о по-настоящему грустном.
Сказать по правде, Бенджамин (Биньямин) Нетаньяху появляется на ее страницах десятилетним, ненадолго и с единственной репликой: "Йони!" - обращенной к старшему брату. Но об этом стоит подробнее. И нельзя - потому что кульминация, а история Джошуа Коэна стоит того, чтобы прочесть ее, не испорченной пересказом. Потому, в самых общих чертах: 1959 год, еврейская семья: Рубен Блум преподает историю в Корбинском Университете, Эдит работает в университетской библиотеке, семнадцатилетняя Джудит заканчивает школу. Типичные представители среднего слоя среднего класса, с той разницей, что ее родители принадлежат скорее к верхней границе, его - к нижней. Сначала семья переживает поочередные визиты старших, во время которых теща демонстрирует снобскую заносчивость, свекор пугает куклуксклановцами и погромами, и происходит много вещей, забавных для читателя, но болезненных для героев.
Рубен и Эдит довольны своей жизнью, которая могла бы быть лучше, но без того достаточно хороша. Пока не являются они, Нетаньяху. Кандидатуру Бенциона, историка по специальности, яростного ревизиониста по призванию, предстояло рассмотреть Рубену на открывшуюся вакантную должность, и большого энтузиазма его сионистская риторика у героя не вызывала. Специалист по средневековой Иберии и истории инквизиции, он сводит роль последней к тому, чтобы вытеснять крещенных евреев обратно в иудаизм, чтобы проще было притеснять их. Тезис спорный даже на взгляд специалиста по другой области истории. Но вскоре Блумам предстоит лично познакомиться с убежденностью и полемическим задором семьи Нетаньяху, и ручаюсь - вы будете смеяться, хотя представителям этой милейшей семьи будет невесело.
За гомерически смешными эпизодами романа, история о двух типах - нет, не евреев, а людей вообще: тех. кто хочет просто жить, созидать, сохранять и решать проблемы по мере их поступления. И тех, кто эти проблемы всем создает, чья тупо агрессивная убежденность в своей правоте давит чужих и ставит под ружье своих. Почему умным и порядочным не хватает харизмы, а йеху отсыпано ее с избытком? Аудиокнига отлично прочитана Григорием Перелем.
Наполненный человек
Старики
говорят,
только
земля
выстоит.
Ты сказал
верно.
Ты прав.
Конец июня 1876, одиннадцатилетний мальчишка из племени лакота совершает "деяние славы" - касается руки бледнолицего, поверженного в сражении, которое войдет в историю как Битва при Литл-Бигхорне. Убитым оказывается молодой генерал Кастер, точнее, тогда полковник - генеральское звание ему присвоят посмертно. В момент прикосновения дух белого человека входит в тело мальчика. Не вытесняет и...
Старики
говорят,
только
земля
выстоит.
Ты сказал
верно.
Ты прав.
Конец июня 1876, одиннадцатилетний мальчишка из племени лакота совершает "деяние славы" - касается руки бледнолицего, поверженного в сражении, которое войдет в историю как Битва при Литл-Бигхорне. Убитым оказывается молодой генерал Кастер, точнее, тогда полковник - генеральское звание ему присвоят посмертно. В момент прикосновения дух белого человека входит в тело мальчика. Не вытесняет и не замещает, скорее подселяется неудобным квартирантом, время от времени бормочущим непонятное на "глистном" языке. Всю жизнь, а проживет он долго, Паха Сапа будет носить в себе призрак человека, ставшего легендой Америки. Постепенно, выучив английский, поймет его речи, там будет неприлично (во всех смыслах) много о Либби, жене Кастера. В очередной раз подтверждая тезис о том, что слава яркая заплата на ветхом, далее по тексту, а все, что нам нужно - это только любовь.
"Черные холмы" - имя мальчика, хотя чаще его будут называть Вялый конь. Мистер Вялый конь - прозвищем, полученным от пленивших его белых, по той кляче, на которую усадят. В жизни ему придется много и тяжко трудится, и это не будет поденщина батрака на ферме, но всегда героический труд, только и достойный настоящего мужчины. На удивление скудно оплачиваемый. Но это уж так всегда: кто-то рождается с серебряной ложкой во рту, оканчивает Вест-Пойнт, женится на красавице, кончает жизнь самым молодым генералом, о котором слагают стихи, пишут картины, открывают ему памятники, и вдова скорбит, оберегая память с лишним полвека. Миллионам других выпадает безвестность и незаметность, с единственным шансом стать видимым миру, взорвав к чертям собачьим символы гордости "пожирателей жирных кусков", отобравших у Вольного народа его земли.
Нет, он этого не сделает. И, справедливости ради, жизнь Паха Сапа не сплошь страдание, в ней любовь лучшей девушки на свете, и сын, которым гордился бы любой отец. И (шепотом) красавица внучка, умница правнучка, чьи усилия послужат к тому, чтобы снова превратить эту землю в рай. Одновременно ожидаемый и неожиданный Дэн Симмонс. Ожидаемо объемный роман (коротко он не пишет); альпинизм, без которого не обходится ни одна симмонсова книга - здесь промышленный при строительстве небоскребов и монумента горы Рашмор, на самом деле, безумно интересные подробности. Непременный Холокост, не то, чтобы уместный, имея в виду временные рамки, и отчасти замещенный варварством белых в отношении индейцев, но Симмонс находит возможность включить тему гонений на евреев в любой свой роман. Много исторических подробностей, фирменный литературоцентризм, магический реализм, постмодернистские прыжки во времени.
Неожиданно обращение к теме коренных американцев с огромными пластами аутентичной информации о ритуальной стороне и внушительными кусками транслитерации на языке лакота. Это создает серьезный порог вхождения для человека, далекого от интереса к прикладной антропологии и американской истории позапрошлого века. И тут не могу не сказать об аудиокниге в исполнении Игоря Князева, который произносит эти зубодробительные звукосочетания с изяществом и легкостью, максимально облегчая восприятие. Роман стоит того, чтобы иметь его в читательском активе, а с таким проводником все у вас получится.
Все переплетено
"«А что вы хотите, — сказал Марсьяль, — война войной, а люди все равно мрут себе понемногу, хотя бы и в войну». Его замечание показалось мне бессмысленным, но интересным."
Название "Ежегодный пир погребального братства" показалось интересным и осмысленным, пару месяцев назад, когда листала каталог Букмейта. Вчера утром узнала, что Алла Беляк удостоена за блистательны перевод этого романа премии имени Мориса Ваксмахера, которая вручается посольством...
"«А что вы хотите, — сказал Марсьяль, — война войной, а люди все равно мрут себе понемногу, хотя бы и в войну». Его замечание показалось мне бессмысленным, но интересным."
Название "Ежегодный пир Погребального братства" показалось интересным и осмысленным, пару месяцев назад, когда листала каталог Букмейта. Вчера утром узнала, что Алла Беляк удостоена за блистательны перевод этого романа премии имени Мориса Ваксмахера, которая вручается посольством Франции за лучший перевод французской литературы на русский язык. И захотела читать немедленно.
Тем более, Матиас Энар взял с этой книгой Гонкуровскую премию - главную французскую литературную. Итак, парижанин Давид Мазон этнолог, приезжает в деревню Пьер-Сен-Кристоф для написания магистерского диплома. Именно сюда, потому что грант выделен этим департаментом Северо-Запада Франции. Ему 30, небогат, не знаменит и не престижен. По большому счету, и не видит себя антропологом, плывет по течению. Деревня, где предстоит скучать Давиду, не самый прелестный уголок. По правде - та еще глухомань, даже не верится, что в двух часах езды от Парижа. Культурная программа исчерпывается баром "Рыбалка", который держит толстый Томас. Считается, что всю деревню можно встретить, посидев там подольше. На самом деле нет, состав населения неоднороден. Есть старожилы фермеры, у одной такой семьи Давид снимает квартирку; есть пенсионеры из мест с менее приятным климатом; есть, наконец, владельцы коттеджей, которые работают в городе и приезжают сюда переночевать и пожарить шашлыки в выходные. Как антрополога его интересуют все, но коренное население в приоритете.
Местные относятся к парижанину приязненно, хотя не без скепсиса. В его заметках сквозит невольный снобизм сорбоннского выпускника. Диссертация двигается ни шатко, ни валко, и читатель уже готовится к назидательному чтению о взаимопроникновении городской и деревенской культур, когда повествование делает кульбит, превращаясь в историю местной девушки, незадолго до Второй Мировой изнасилованной в лесу неизвестным. Бедняжка понесла, отец выдал ее за бедняка, дав в приданое земли, но все знали, что малыш не от мужа. Страстно желая доказательства мужской состоятельности рождением своего ребенка, тот измучил ее чередой супружеских изнасилований. После очередного, Луиза объявила себя беременной и запретила секс, а тут и его забрали на войну.
И новый кульбит романа. Теперь это описание ежегодного пира из заглавия. На него собираются представители погребального братства со всех окрестных городков. На сей раз принимающая сторона мэр Пьер-Сен-Кристофа, по совместительству владелец похоронной конторы. Согласно преданию, на те три дня. что длится пирушка, сама Смерть берет отпуск, никто в это время не умирает. И, боги мои, что это за трапеза! Поистине раблезианские описания блюд, способов их приготовления, подачи, поедания. Бесконечная череда яств в количествах, несовместимых с жизнью, но описанная с соблюдением всех тонкостей застольного этикета, которые посрамят и мишленовские звезды. А в дополнение - роскошный спич одного из сотрапезников о Гаргантюа. Литературных и кинематографических (как не вспомнить "Пир Бабетты") аллюзий в романе множество и "Отверженных" Гюго не меньше, чем Рабле. А еще, Давид совершает экскурсию в Ла Рошель, вспоминая Дюма, и одна из вставных новелл прямо отсылает к Гугенотской трилогии. И это я еще не сказала о трубадурах и поэте-охальнике Вийоне, который, согласно "точным" сведениям одного из пирующих, вовсе не был повешен, но спасся и нашел приют в поместье собрата по перу.
Энар перемешивает эпохи, отправляет героев в череду реинкарнаций, воздает по заслугам. А еще, размышляет о творчестве, экологии, жизни и смерти, соединяет одинокие души. Чудесный образец современной французской литературы в безупречном переводе
Гимн летней беззаботности
В моем поколении нет человека, который не любил бы мультика про Львенка и Черепаху. Очаровательный шкодливый Львенок, который все никак не мог уяснить: как можно лежать и одновременно смотреть, а тем более - петь, ведь лежа только спят. Мудрая снисходительная черепаха с интонациями Фаины Раневской, объяснявшая, что мир устроен несколько сложнее - эта пара навсегда в наших сердцах.
"Я на солнышке лежу. Я на солнышко гляжу" было куда более узнаваемым...
В моем поколении нет человека, который не любил бы мультика про Львенка и Черепаху. Очаровательный шкодливый Львенок, который все никак не мог уяснить: как можно лежать и одновременно смотреть, а тем более - петь, ведь лежа только спят. Мудрая снисходительная черепаха с интонациями Фаины Раневской, объяснявшая, что мир устроен несколько сложнее - эта пара навсегда в наших сердцах.
"Я на солнышке лежу. Я на солнышко гляжу" было куда более узнаваемым мемом, чем сотни сегодняшних. Не потому, что нынешние хуже, а потому, что тогда все дети, да и взрослые, жившие на территории одной шестой суши, смотрели одно и то же. Заодно приобщаясь к тонкостям понимания великого могучего правдивого свободного языка, в пространстве которого на солнышке можно было лежать, одновременно глядя на него, бесконечно далекое.
Помню культурный шок от известия, что за обоих героев пел Олег Анофриев, для тогдашней меня "какой-то дяденька". Это уж потом, много позже, я узнала, что большинство ролей в обожаемых "Бременских" исполнил он, и "Есть только миг" из "Земли Санникова", и "Без светлых волн, без дальних дорог" из "Капитана Немо" - оба фильма предмет девичьих девичьих грез.
Сказку Сергея Козлова, простую и милую, издательство "Малыш" перевыпустило в серии "Союзмультфильм" с иллюстрациями, отрисованными в мультике Борисом Акулиничевым. Эта советская классика найдет отклик и у сегодняшнего цифрового поколения детей
Под сенью девушек в цвету
"Прими собранье пестрых глав,
Полусмешных, полупечальных."
Признаюсь, книгу Минкиной-Тайчер я взяла, чтобы переключиться с азиатских мотивов, которых в моем чтении последнего времени оказалось как-то уж очень много. Хотелось старой доброй семейной саги в антураже советского ретро, и чтоб написано хорошим литературным языком, и чтобы любовь и дружба, страсти и предательство, физики и лирики, походы, байдарки, кухонные посиделки, родовые проклятия,...
"Прими собранье пестрых глав,
Полусмешных, полупечальных."
Признаюсь, книгу Минкиной-Тайчер я взяла, чтобы переключиться с азиатских мотивов, которых в моем чтении последнего времени оказалось как-то уж очень много. Хотелось старой доброй семейной саги в антураже советского ретро, и чтоб написано хорошим литературным языком, и чтобы любовь и дружба, страсти и предательство, физики и лирики, походы, байдарки, кухонные посиделки, родовые проклятия, потерянные и найденные дети.
В "Эффекте Ребиндера" все это и немного больше. Елена Михайловна врач, у книг, написанных медиками есть дополнительный терапевтический эффект - процесс чтения исподволь залечивает небольшие душевные ранки и чуть облегчает боль от серьезных. Еще и потому не пропущу "Северного леса" Мейсона и "Завета воды" Вергезе. , но возвращаюсь к роману. Ядро повествования - история трех юных подруг, которая началась накануне Первой Мировой в Вене. Вернее, началась чуть раньше, когда две сестры отправились из уютного молдавского городка учиться музыке у венских педагогов. Старшая Лия, которой прочили славу концертирующей пианистки, перетрудила руки готовясь к важному выступлению, врач категорически запретил ей приближаться к инструменту в отчаянии девушка бродила по городу, простудилась и в три дня умерла. Потрясенные родители настояли, чтобы младшая, Шуламифь, бросила музыку. Она, покорная дочь, поступила на естественнонаучный факультет.
Закончила, влюбилась в профессора, ради брака с которым собралась отступиться от веры предков. Две лучшие подруги, Любочка и Нюля отправились в Вену, чтобы переубедить Шулу, и да, она вернулась, но с родными порвала, родила без мужа дочь. Тут началась война, потом грянула революция, затем Гражданская и разруха. Удивительно, но молодая одинокая мать прошла через все испытания, хороший фармацевт оказался нужен при любой власти. Три подруги гимназистки на дореволюционном фото и отголоски их нескольких венских дней определили дальнейшую историю толпы персонажей книги, в самом деле, густонаселенной.
Я просмотрела некоторые отзывы и удивлена сетованиями на то, что героев слишком много и трудно понять кто кому кем приходится. Мне многофигурность не мешала, так интереснее. Да и разобраться в переплетении родственных связей, по большому счету, нетрудно. Вопрос, это ли главное? От того, что Саша не приходится Маше пятиюродным братом, их отношения не становятся ведь менее интересными. Важнее что в книге возникает магия слова, и живые люди появляются из букв. И щедрость, с которой одна из самых обаятельных и мудрых ее героинь, Таня, не позволяет себе ломать внутреннюю суть близкого человека, ограничивать его свободу, идя на поводу у социально навязанных стандартов.
Нет среди нас святых, поддаться минутной слабости может каждый, стоит ли ломать из-за этого жизнь себе и тем, кто нам по-настоящему дорог? Спокойная приязненная мудрость: живи и дай жить другим. С аудиокнигой от ВИМБО в исполнении Алексея Багдасарова я провела чудесное воскресенье, успев переделать уйму дел. Если вы еще не оценили преимущества чтения ушами, то пора весенних уборок - самое время.
Да, азиаты мы, с раскосыми и жадными очами
"И кто говорит "плагиат", я говорю "традиция".
Вагон историй про писателей, присвоивших рукописи талантливых коллег, пополнился очередной. На сей раз от звезды первой величины, каковой, в отсутствие Стивена Кинга и Джоан Роулинг, назначена Ребекка Куанг. Справедливости ради, она по-настоящему популярна, и карьера ее на взлете: этно-плагиат-газлайтинг "Йеллоуфейс" меньше, чем за год набрал на Goodreads...
"И кто говорит "плагиат", я говорю "традиция".
Вагон историй про писателей, присвоивших рукописи талантливых коллег, пополнился очередной. На сей раз от звезды первой величины, каковой, в отсутствие Стивена Кинга и Джоан Роулинг, назначена Ребекка Куанг. Справедливости ради, она по-настоящему популярна, и карьера ее на взлете: этно-плагиат-газлайтинг "Йеллоуфейс" меньше, чем за год набрал на Goodreads полумиллионный рейтинг; у этонофэнтези "Опиумных войн" и альтернативной истории с этническим колоритом "Вавилона" столько же в сумме. Можно сказать, что у старого доброго детектива аудитория побольше, чем у этой вашей фэнтезятины.
Но на самом деле, Ребекка Куанг умеет рассказывать увлекательные истории, упаковывая, китайскими лаковыми шкатулками, в небольшой объем много смыслов, да не простых, а триггерных. Каждый найдет то, что зацепит именно его, и никто не уйдет обиженный. Джун Хейворд и Афина Лю познакомились на первом курсе Йеля, где обе учились, мечтая о писательской карьере. Афина стала звездой, Джун досталось роль рабочей пчелки литературного улья. Карьера (а также гонорары и роялти) первой с ее китайской аутентичностью, взмыли ракетой, вторая выслушивала от агента, что в отрасли сейчас не лучшие времена для семейной истории с элементами автофикшена. Как ни странно, это не мешало им поддерживать отношения, которые издалека могли сойти за дружбу.
Встречались, выпивали, всегда по инициативе Афины. Платила тоже она и для "некрасивой подружки" Джун возможность побывать во всех этих престижных местах, отведать безумно дорогих блюд и напитков играла не последнюю роль. Очередная встреча затянулась, перетекла в посиделки у Афины дома, где та (ни слова в простоте) принялась готовить блинчики с экстрактом пандана. С пьяным рвением, девушки устроили чемпионат по поеданию этих зеленых блинов, Афина подавилась, прием Хеймлиха не то не помог, не то Джун исполнила его неправильно. Успешная подруга умирает до прибытия неотложки, лузерка остается с ее новым романом,напечатанным на машинке (ни слова в простоте, помните?)
Роман о китайских рабочих, участвовавших в Первой Мировой хорош. Сыроват, рыхловат, схематичен и вообще скорее черновик, но Джун доводит его до ума и предлагает своему агенту, под своим именем. На вопрос: "Почему Китай?" - готов ответ: "Потому что так она отдает дань памяти любимой подруги, умершей у нее на руках." На Джун, теперь Джунипер Сонг (никакого обмана, мама дала ей второе имя "песня") обрушивается слава, оглушительная и феерическая, со всеми прилагающимися бонусами, как приятными, так и не очень. Хейтерство среди последнего, причем к закономерным подозрениям в плагиате добавляется обида азиатов - какого черта эта белая взялась писать о нашем? Как не вспомнить скандал с "Американской грязью" Камминс.
Причина, по которой я не поклонница Ребекки Куанг - бодро начав, примерно к середине она скатывается в откровенную муть, "Йеллоуфейс" не исключение. Решительная авантюристка Джун внезапно превращается в невротичку, одержимую личностью Афины: "Все отдам, только верните ее, живую и невредимую!". И ты, такая: "Что за хрень?" Проповедь сверхценности писательства выглядит, мягко говоря, нездоровой: "Я хочу, чтобы мир с затаенным дыханием ждал того, что я скажу дальше". "Да ладно, - хочется ответить, - Иди умойся, писательство тесный мирок, до которого миру мало дела." Когда живая ткань истории подменяется надуманными страданиями, она умирает. Остается актуальная проза про расовую аутентичность, культуру отмены и очередное "почему одним везет, а другим не очень".
Закончив, думаешь, что прочла/прослушала недурной детективный триллер, не больше. И ошельмованный перевод ничуть не испортил эту благоуханную прозу. Берите сейчас, не ждите повторного редактирования.
Самый феминистский роман Рушди
"Божественные чары иногда ненадолго даются людям, когда они первыми делают что-то в этом мире. Затем наступает время, когда люди должны научиться стоять на своих собственных ногах."
Пятнадцатый роман Салмана Рушди и первый, опубликованный им после покушения. Книга написана до нападения, едва не стоившего писателю жизни, из-за которого Рушди отказался от продвижения "Города победы". Выходить на встречу с читателями и подписывать книги,...
"Божественные чары иногда ненадолго даются людям, когда они первыми делают что-то в этом мире. Затем наступает время, когда люди должны научиться стоять на своих собственных ногах."
Пятнадцатый роман Салмана Рушди и первый, опубликованный им после покушения. Книга написана до нападения, едва не стоившего писателю жизни, из-за которого Рушди отказался от продвижения "Города победы". Выходить на встречу с читателями и подписывать книги, поминутно ожидая выстрела или удара ножом - сомнительное удовольствие, потому роман сам себя продает и рекламирует. Книга в форме "найденной рукописи" - перевода древнего санскритского манускрипта, и без преувеличения, самое феминистское произведение писателя, известного последовательной борьбой за права женщин.
История девятилетней Пампы Кампаны начинается с гибели ее отца при осаде родного города. После чего женщины, потерявшие мужей, вышли на берег и устроили ритуальное самосожжение. Будущее осиротевших детей, очевидно казалось им менее важным, чем соблюдение религиозного обряда. Пампа Кампана, замолчала на следующие девять лет, а на всю долгую жизнь стала вегетарианкой, однако, выжила, найдя приют в пещере отшельника, которому днем стряпала и стирала его рубище, а по ночам... О том, что происходило по ночам, она предпочла забыть. Девочка, осененная духом богини Парвати, поражает красотой, а такжа мудростью и совершенством своих стихотворных записей, молва о ней идет по округе, и как-то два брата-пастуха приходят поклониться удивительной отшельнице, имея при себе мешок семян.
Впервые за девять лет заговорив, Пампа Кампана объясняет им, что в этом мешке семена нового мира, которому они должны дать начало. Удивленные, братья сеют свою редиску-петрушку. а из-под земли, как по волшебству, поднимается город с домами, мостами и всем, чему положено быть в городе. Люди тоже вырастают, как солдаты из драконьих зубов в истории Золотого руна, только здешние миролюбивы, наделены способностью к ремеслам и памятью о предыдущей жизни. Помните, в "Сказке о царе Салтане":
"Он лежал пустой равниной,
Рос на нём дубок единый,
А теперь стоит на нём.
Новый город со дворцом,
С златоглавыми церквами,
С теремами и садами"
Так начинается история Биснаги, города, покровительницей которого на следующие две с половиной сотни лет станет прекрасная и вечно молодая Пампа Кампана. И нет, хорошее начало не означает безоблачного продолжения. История Биснаги узнает взлеты и падения, возвышение мерзавцев и изгнание благородных правителей, расцвет культуры и темные времена. Богиня не всегда сможет быть со своим народом, но заботиться о дочерях, внучках и правнучках, приносить собственное благополучие в жертву их интересов продолжит. Судьба и миссия героини словно бы в том, чтобы противопоставить эгоистичному самопожертвованию своей матери собственный альтруизм, отдать себя без остатка тем, кому было бы худо без ее заботы и попечения.
Множество чудес и приключений, цветистый слог с восточным колоритом, отчасти напоминающий "Сказки тысячи и одной ночи", частью сказания "Бхагавадгиты". Очаровательная, хотя и несколько печальная сказка на внешнем уровне, фем-утопия на срединном, философская притча о невозможности счастья для всех, даром, даже с самым мудрым и справедливым из правителей - на глубинном.
Мы с коровой
"Корова поглотила меня, а море поглотило ее. Кажется, я тоже что-то поглотил, вот только никак не мог понять, что…"
Герой-рассказчик не производит впечатления самого сообразительного парня из всех, кого я встречала, хотя происходящее с ним в этой повести, впрямь, не так-то легко осмыслить: реальность то и дело норовит соскользнуть здесь в сюрреализм, а повседневность мешается с фантастикой и снами. Книга корейского писателя Тоёна Кима в длинном списке Ясной поляны...
"Корова поглотила меня, а море поглотило ее. Кажется, я тоже что-то поглотил, вот только никак не мог понять, что…"
Герой-рассказчик не производит впечатления самого сообразительного парня из всех, кого я встречала, хотя происходящее с ним в этой повести, впрямь, не так-то легко осмыслить: реальность то и дело норовит соскользнуть здесь в сюрреализм, а повседневность мешается с фантастикой и снами. Книга корейского писателя Тоёна Кима в длинном списке Ясной поляны 2024, мои рецензии на который в этой подборке. И "Как путешествовать с коровой" из числа самых необычных историй этого лонга.
Книга написана в 2007, уточняю для того, чтобы были яснее некоторые реалии: мобильные телефоны уже существуют, но мобильный интернет и мессенджеры еще не приблизили мир на расстояние вытянутой руки. Городской парень, герой, сын фермера, по старинке использующего для вспашки поля корову - у них мощная и крупная, не молочная корова, а именно тягловая сила в хозяйстве. Отец относится к ней с трепетом, а ему, сыну, приходилось все детство убирать навоз. Что не добавляло нежности к скотине. В очередной визит к родителям, отправленный чистить хлев, он привычно заводит разговор из тех, какими молодежь во всем мире расстраивает родителей: "На те деньги, что вы тратите на ее содержание, можно купить трактор!" Отец и слышать не хочет о продаже.
В пылу ссоры, герой затаскивает корову в грузовик и едет на сельскохозяйственный рынок продавать. Понимая, но не признаваясь себе, что это равносильно убийству - тот, кто купит животинку, пустит ее на мясо. На рынке, однако, его ждет неприятный сюрприз - цены на коров сильно упали в связи с отменой ограничений на ввоз американской говядины, и сейчас за нее предлагают на четверть меньше той суммы, на которую парень рассчитывал. Еще одна неожиданность, жена друга сообщает, что тот умер, церемония прощания там-то и там-то (довольно близко от места, где находится герой). С другом они не общались семь лет и скоро мы понимаем, что причиной была эта девушка. На похороны друга он отправляется с коровой и это только начало самых необыкновенных вещей, которые можно себе вообразить, и кое-каких из тех, что нельзя.
В этой короткой истории человек путешествует не только в обществе коровы и верхом на корове, но даже и внутри коровы, переживая многочисленные приключения собственной метафорической Одиссеи. И возвращается под родительский кров лучшей версией себя. С коровой - думаю, это не будет спойлером.
Корея будет свободной! Мансе!
"Убивай тигра только в том случае, когда у тебя другого выхода нет. Да и то только тогда, когда тигр попытается прикончить тебя первым. Во всех остальных случаях сторонись тигров."
У заставших Советский Союз "малая земля" отзовется воспоминанием о книге генсека Брежнева. К нему роман корейской писательницы Чухе Ким отношения не имеет, но другой руководитель советского государства с отчеством "Ильич" появляется на его страницах,...
"Убивай тигра только в том случае, когда у тебя другого выхода нет. Да и то только тогда, когда тигр попытается прикончить тебя первым. Во всех остальных случаях сторонись тигров."
У заставших Советский Союз "малая земля" отзовется воспоминанием о книге генсека Брежнева. К нему роман корейской писательницы Чухе Ким отношения не имеет, но другой руководитель советского государства с отчеством "Ильич" появляется на его страницах, как человек, помогающий народно-освободительной борьбе средствами. Действие романа охватывает полувековой промежуток с 1917 по 1965, начинаясь в Корее под японским владычеством, заканчиваясь в свободной стране, и тема борьбы за независимость звучит в нем лейтмотивом.
Путь недавней отсталой колонии к нынешнему процветанию - это внешняя реальность "Зверей малой земли", Люди, их отношения, в которых узнаем свое и себя, даже в странных и экзотических декорациях - глубинное ядро книги из длинного списка Ясной поляны 2024. Специфически корейского здесь много: традиционная одежда, еда, театр, отношение к образованию. Но главное, что пронизывает историю, отношения между людьми, ин-ён - род кармической связи, соединяющей одного человека с другим. неслучайность встреч, роковая предопределенность некоторых отношений. Если вы смотрели номинированный на Оскар корейский фильм "Прошлые жизни", то вспомните, как героиня кореянка объясняет это своему канадскому мужу.
Девочка Яшма, от беспросветной нищеты проданная родителями в школу куртизанок, она вырастет и станет звездой корейского немого кино. Мальчик Чонхо, осиротевший сын охотника, беспризорник на сеульских улицах, сначала главарь ватаги таких же бездомных, потом рэкетир, затем боевик Движения за независимость Кореи, всю жизнь любивший одну куртизанку. Ямада, молодой японский аристократ, едва не погибший в юности в корейских лесах, позже генерал. Наследник одной из богатейших корейских фамилий Мёнбо, посвятивший себя борьбе за свободу родины и не ведающий, что обязан жизнью заступничеству одной куртизанки. Ханчхоль, отпрыск боковой ветви знатного клана, чьи дела в упадке, вынужденный работать рикшей, он выучится, а позже встанет у истоков корейского автопрома, благодаря вере в него и поддержке одной куртизанки.
Судьбы этих и множества других людей диковинным образом переплетутся, отмечая чередой встреч и расставаний ключевые моменты их жизни "Звери малой земли" богато заселенное книжное пространство, по страницам которого, словно бы невзначай, проходят опасные и прекрасные звери, которых эта земля породила или дала им приют. Яркая история о стране, которая становится великой державой; о революции, пожирающей своих детей; о героизме и самоотверженности; подлости и предательстве. О том, что новое может начаться даже тогда, когда, казалось бы, все кончено.
Неудобная история
"Нас определяют не только наши решения, но и запутанные обстоятельства наших матерей и отцов."
Продолжаю обзор книг Ясной поляны-2024. Так закрутить интригу, как это сделал Даниэль Шпек в дилогии "Piccolа Сицилия", удается мало кому из современных авторов, считающих сюжет пережитком прошлого. "Улица Яффо", впрямь, напоминает роман Дюма, где связи героев крепче канатов, люди из прошлого внезапно вторгаются в реальность, а логические дыры в...
"Нас определяют не только наши решения, но и запутанные обстоятельства наших матерей и отцов."
Продолжаю обзор книг Ясной поляны-2024. Так закрутить интригу, как это сделал Даниэль Шпек в дилогии "Piccolа Сицилия", удается мало кому из современных авторов, считающих сюжет пережитком прошлого. "Улица Яффо", впрямь, напоминает роман Дюма, где связи героев крепче канатов, люди из прошлого внезапно вторгаются в реальность, а логические дыры в ткани повествования с успехом латаются эмоциональностью. Роман продолжает историю Морица-Мориса, посредством его потомков, пытающихся разобраться в семейной хронологии. Внучка героя Нина и его приемная дочь Жоэль, нашли друг друга еще прежде, теперь они снова встречаются по приглашению душеприказчика отца одной и деда другой в итальянском Палермо, а мы знакомимся с третьей жизнью и третьим ребенком Мориса.
Первая, где был солдатом-кинохроникером Вермахта, успев стать отцом маленькой Аниты, о рождении которой не подозревал, закончилась высадкой союзнических войск в Тунисе, и спасением немца еврейской семьей. Во второй он беженец с еврейским паспортом, муж красавицы Ясмины и отец маленькой Жоэль, и это далеко не безоблачное начало новой жизни. Лагеря интернированных и беженцев, об устройстве которых мы мало задумываемся, описаны здесь подробно и без сантиментов. Это страшно и больно всегда, даже в режиме максимального благоприятствования - как в случае Израиля, принимавшего евреев со всех концов света, что уж говорить беженцах и жертвах массовой депортации, которыми стали палестинцы из Лидды и Рамлы в 1948.
И мы подошли ко второй линии, параллельно разворачивающейся в романе. История девочки-палестинки Амаль, вчера дочери преуспевающего торговца и владельца яффской апельсиновой рощи, отныне и навсегда бесправной бесприютной скиталицы. Хождение по мукам из тех, на которые так богат был "гуманный" ХХ век. Сильнее всего удивляет, как люди, после учиненного над ними, находят не только силы жить дальше, но и подниматься, добиваться успехов, бороться. Третья жизнь Морица, агента Моссада под прикрытием преуспевающего немецкого фотографа, связана с ней. В этой истории семейная трагедия соединяется с драмой целого народа, в сюжет, вплетаются события Мюнхенской Олимпиады, в которые оказывается вовлечена Анита, что дает возможность взглянуть на происходящее глазами благополучного европейца.
Даниэль Шпек делает этой дилогией замечательно интересную вещь: рассказ в формате семейной саги с элементами травелога о порядочном и добром, но роковым образом невезучем в любви человеке, которого судьба побросала - на внешнем уровне. На глубинном внутреннем - двукнижие возвращает память о забытых жертвах больших войн, исследует цепную реакцию эскалации насилия, заставляет взглянуть на события глазами "другой стороны", которую привычно и не разбираясь обвиняем.
Уникальное сочетание эмоционально вовлекающего авантюрного и любовного сюжета с деликатным, но настойчивым разговором о неудобной правде.
Закат "Европы"
"В Европе, где за неимением убедительного оправдания ценится стиль."
Очередная книга из лонга Ясной поляны-2024, свои рецензии на книги которой я собираю здесь и роман нидерландца Ильи Леонарда Пфейффера для меня восемнадцатая из двадцати семи книг номинации Иностранная литература. Задавшись вопросом, для чего устроила себе этот марафон, промотала ленту подборки:Франция (3), Норвегия(2), Бирма, Польша, Англия, Уэльс, Ирландия, Италия (средневековая и...
"В Европе, где за неимением убедительного оправдания ценится стиль."
Очередная книга из лонга Ясной поляны-2024, свои рецензии на книги которой я собираю здесь и роман нидерландца Ильи Леонарда Пфейффера для меня восемнадцатая из двадцати семи книг номинации Иностранная литература. Задавшись вопросом, для чего устроила себе этот марафон, промотала ленту подборки:Франция (3), Норвегия(2), Бирма, Польша, Англия, Уэльс, Ирландия, Италия (средневековая и современная), Канада, две Латинских Америки, два таких разных Китая, Африка, теперь вот еще практически вся Европа (а в придачу немного Эмиратов). Каким другим, кроме чтения, способом я могла бы побывать во всех этих местах/временах?
"Гранд отель "Европа" многослойное повествование, которое можно прочесть как историю эстетствующего сноба или снобствующего эстета, признанного европейского писателя, переживающего разрыв с любовью всей своей жизни, молодой итальянской аристократкой, красавицей-искусствоведкой. Протагонист, совпадающий с автором именем и приблизительным бэкграундом, но не тождественный ему, заселяется в люкс гранд-отеля "Европа", чтобы собрать себя из кусков после крушения и как-то продолжить жить дальше. Но прежде он должен рассказать самому себе и нам, слушателям, как все было. Встреча, флирт, совместные поездки по прекрасным местам Европы и мира, посещение галерей и музеев, ужины в изысканных ресторанах, и все радости дольче вита, для обоих сильно отдающие дольче фар ньенте - ведь нельзя же. в самом, деле, назвать работой то, что они там поделывают в перерывах между всем этим и качественным трахом.
Жизнь Ильи в роскошном ветшающем отеле, купленным недавно новым хозяином китайцем (прежняя владелица затворилась от мира в одном из номеров); его приятельство с другими постояльцами, среди них греческий магнат, поэтесса феминистка, космополит философ, а также внезапное участие в судьбе коридорного Абдула, нелегального эмигранта - составляют внешний слой повествования. Второй, более глубокий и не столь очевидный - множество историй внутри истории. Об инди-киношниках, которые намеревались снимать фильм о том, как герой пишет роман, где описывает, как о нем снимают кино; искусствоведческое эссе о художнике Караваджо; арабские шейхи, скупающие культуру, как они скупают драгоценности и Феррари, не понимая разницы между тем и другим; массовый туризм, убивающий места, что имели несчастье получить статус "туристической Мекки", вопреки укоренившемуся мнению о благотворности туризма для бюджета принимающей стороны; забавный и страшноватый рассказ о поездке в Македонию. Вся эта околокультурная злободневная проблематика составляет второй, более глубокий слой романа.
И наконец, третий, метафорический, размышления о судьбах современного мира, о Европе перед лицом эмиграции, которая может влить свежую кровь в стареющие жилы, противопоставить китайской экспансии новую общность людей, динамичную и яркую. Не нужно бояться "омусульманивания" или "обафриканивания" - говорит Пфайввер устами своих персонажей Все человечество - по большому счету мигранты в каком-то поколении. Те, кто бежит от войны или нищеты, почему вы считаете, что они хуже вас? Стоит потесниться, пожертвовать некоторыми из своих бесчисленных привилегий, чтобы Европа продолжилась, измененная, принявшая в себя новые этносы и культуры.
Отель "Европа" на этом, третьем уровне предстает именно что современной Европой, а история Абдула поднимается до метафорических высот Вергилия Рассказывая о другой книге лонга Ясной поляны, я говорила о двух главных сюжетах мировой литературы: странствии и войне, "Одиссее" и "Илиаде", упустив третий главный эпос, "Энеиду" - по сути, историю беженцев из разрушенного войной города в поисках нового пристанища.
Отличная книга, забавная и мудрая. Отменная работа трио переводчиков: Екатерины Асоян, Ирины Михайловой, Ирины Лейченко оставляет ощущение единого книжного пространства, без разрывов и склеек, а если слушаете аудиокниги, то чтение Владимира Голицына удовлетворит самый взыскательный вкус
Читая знаки
Что мне косые эти взгляды,
Я вне закона...
Я почувствовала симпатию к роману Владимира Чернявского с эпиграфа, где: "Мы творим таинство связи. Мы вне закона. Мы читаем знаки на стенах". Роман в коротком списке "Новых горизонтов" 2024, свои рецензии на книги которого я собираю в этой подборке. А имея в виду, что номинационный список этого года по-настоящему сильный - это немалый успех, подкрепивший победу в "Рукописи года"-2023 год от...
Что мне косые эти взгляды,
Я вне закона...
Я почувствовала симпатию к роману Владимира Чернявского с эпиграфа, где: "Мы творим таинство связи. Мы вне закона. Мы читаем знаки на стенах". Роман в коротком списке "Новых горизонтов" 2024, свои рецензии на книги которого я собираю в этой подборке. А имея в виду, что номинационный список этого года по-настоящему сильный - это немалый успех, подкрепивший победу в "Рукописи года"-2023 год от «Астрели-СПб».
В мире "Телефониста" мертвым можно позвонить. Представляете. какое мощное фантастическое допущение? Не шарлатанство с медиумами и столоверчением, не интернет мертвых с практически непрерывной связью, как в "Смерти.net" Татьяны Замировской, но однократный звонок. Единственный разговор, в течение которого можно сказать своему ушедшему близкому последнее "люблю", последнее "прости", последнее "не прощу". Обеспечивает связь Телефонист, стоят его услуги недешево, потому что это запретное удовольствие.
В стране, медленно восстающей из руин после очередной войны всех со всеми (на самом деле правого берега реки с левым, наших с Заречьем) - в этой стране понятие посмертной жизни под запретом. Почему? Поди, разбери, так начальство приказало. За соблюдением законности непрерывно бдят особисты, попутно контролирующие исполнение бесконечных абсурдных предписаний, выпускаемых новым правительством. Для Марка, телефониста, это не есть хорошо. Одно дело заниматься незаконной деятельностью в условиях, когда жестокость законов компенсируется необязательностью исполнения, другое - в режиме закручивания гаек. Однако он работает, потому что это не только заработок, но миссия. Потому что важно давать людям последний шанс.
Я уже писала рецензию на эту книгу, когда читала ее впервые, и в первом варианте рецензии был вот такой фрагмент: "Пока в нашей читательской истории все хорошо,но тут, откуда ни возьмись, появляются тени, охотящиеся за героем. Тени мгновенно низводят серьезную книгу (где, вы помните. должно быть не больше одного фантастического допущения), до сомнительного фэнтези. И первое, что делает герой, отстреливается от них. Вот так. среди бела дня, живущий в конспиративном режиме, ничтоже сумняшась, высаживает обойму. И ты думаешь: "Где логика?" Перечитала сейчас и поняла, что эпизод с перестрелкой по пути домой ушел. Редактирование явно пошло на пользу каузальности книги.
В остальном, события разворачиваются по проппово-кэмпбелловым лекалам пути героя: встретить прекрасную женщину и влюбиться, спасти сироту, оказать услугу представителю всесильного мафиозного клана, противостоять злодею. Параллельно серия флэшбэков вернет в сиротское детство Марка, его военную юность и момент осознание миссии, со встречей Наставника и ученичеством. Как у Окси: "Путь героя чудовищ фигачить, брать сокровища, строить капища... "
Да, число сюжетов и фабульных элементов ограничено, вопрос в том, как ты это делаешь. В "Телефонисте" каждый следующий эпизод предельно клишированная предсказуемая сцена и я снова не могу понять, каким образом это соотносится с самой литературной из фантастических и самой фантастической из литературных премий. Книга производит впечатление собранной из кубиков литературного конструктора, в местах сцепок припудренной психоделикой a-la ранний Лазарчук. С той разницей, что в "Опоздавших к лету" и "Транквилиуме" тридцать лет назад это было свежо и необычно, но за треть века, повторенное тысячу и один раз всеми, кто есть кто-то, изрядно намозолило глаза.
К тому же, Лазарчук образца начала девяностых был гением языка, чего о Чернявском не скажешь. Вполне возможно, что вы отыщете в книге достоинства, ускользнувшие за пределы моего внимания, и скажете: "Ты не права!" Читайте, сравним впечатления. Или слушайте. На Литресе с 1 апреля роман в аудиоформате в исполнении Игоря Князева, которое само по себе способно послужить дополнительным плюсом для тех, кто понимает толк в звучащих книгах.
Ковчег
"Правда и вымысел сливаются воедино, да так, что самому рассказчику подчас не разобрать, где кончается правда и начинается выдумка."
Роман молодого писателя, сценариста и блогера Ма Боюна в длинном списке Ясной поляны 2024, мои рецензии на ее книги в этой подборке. История американского миссионера, который в начале прошлого века отправился проповедовать слово Божье в Китай, вернее даже - во Внутреннюю Монголию (буквальную, а не ту, что у Пелевина). И для привлечения...
"Правда и вымысел сливаются воедино, да так, что самому рассказчику подчас не разобрать, где кончается правда и начинается выдумка."
Роман молодого писателя, сценариста и блогера Ма Боюна в длинном списке Ясной поляны 2024, мои рецензии на ее книги в этой подборке. История американского миссионера, который в начале прошлого века отправился проповедовать слово Божье в Китай, вернее даже - во Внутреннюю Монголию (буквальную, а не ту, что у Пелевина). И для привлечения потенциальных прихожан, которые представлялись ему наивными как дети, да отчасти такими и были, купил остатки зоопарка вдовствующей императрицы, совершенно пришедшего в упадок после ее смерти.
Лев Стражник, слониха Счастливица, несколько павианов, две зебры, питон, волнистый попугайчик и преподобный Кэрроуэй во главе этого ковчега, отправляются в долгий, трудный путь в северокитайский Чифэнь. Есть мнение, что все многообразие сюжетов мировой литературы сводится к двум: странствию и войне, "Илиаде" и Одиссее". В этой книге они соединяются.
Китайская литература все более масштабно входит в нашу реальность, для меня она четко делится на вещи, которые про боль (Мо Янь, Чжань Юэжань, Янь Лянкэ), и которые в радость - до последнего времени это был только Юй Хуа, теперь добавился Ма Боюн. Уточню,про боль она вся, у китайской традиции куда выше порог, их норма - это примерно наш предел. Но есть истории, непрерывно погружающие читателя в колодец боли, а есть те, что при этом умеют подарить радость. "Зоопарк на краю света" из таких.
Авантюрная история на стыке магического реализма, приключенческого романа и дарреловых рассказов о животных с мощной этнической составляющей ни минуты не дает скучать, все время держит в напряжении. Заставляет сопереживать, умиляет, ввергает в отчаяние, ужасает, восхищает - удивляет. Неназойливо и без одиозности перерастает в притчу, чтобы рассыпаться балаганным смехом. Тот случай, когда читаешь, чтобы узнать, что там дальше (а не затем, чтобы домучить по обязанности книжного блогера).
Перевод Ольге Кремлиной не глушит читателя нарочитой стилизацией "под Китай", может быть потому, что главный герой американец и носитель условно европейской традиции, а наиболее значимый женский персонаж - племянница монгольского князя, шаманка Саран Оюун, что не мешает ей быть довольно эмансипированной особой. Спасибо Livebook и их главному редактору, кажется уже бывшему, Анне Бабяшкиной за книгу, с которой тепла и света в мире прибывает.
Через миллиард лет после конца света
"Предлагаю не прятать
И уж точно не прятаться.
Если верить киношникам,
Мы загружены в Матрицу."
Город Диаспар не Матрица. Для его жителей десять тысяч лет сна в Пещерах Памяти, после каждой тысячи лет активности - скорее процедура релакса. Они живут практически вечно, наслаждаясь всеми удовольствиями. Десять миллионов совершенных людей, здоровых и прекрасных, обитают в интерьерах, которые могут менять в мгновение ока, лишь отдав мысленный...
"Предлагаю не прятать
И уж точно не прятаться.
Если верить киношникам,
Мы загружены в Матрицу."
Город Диаспар не Матрица. Для его жителей десять тысяч лет сна в Пещерах Памяти, после каждой тысячи лет активности - скорее процедура релакса. Они живут практически вечно, наслаждаясь всеми удовольствиями. Десять миллионов совершенных людей, здоровых и прекрасных, обитают в интерьерах, которые могут менять в мгновение ока, лишь отдав мысленный приказ - вещи возникают из ничего и так же исчезают, когда в них отпадает надобность. Красиво одеваются, вкусно едят, избавлены от необходимости спать. К их услугам любые формы досуга: от вневременных чтения и спорта до саг, альтернативной реальности с полным эффектом погружения. Саги - нечто, среднее между кино и компьютерной игрой с возможностью одиночного или командного прохождения, и горожане любят их больше всего.
Они не путешествуют. Зачем, ведь Земля за пределами купола Диаспара лишь безжизненная пустыня. Снаружи смерть, внутри жизнь, комфорт и все, о чем можно мечтать. Нормальному человеку в голову не придет хотеть другого. Значит Олвин ненормальный, раз только и думает о том, что там "за"? На самом деле, так и есть, Олвин не такой, как все, один из Неповторимых, появление которого примерно раз в миллион лет заложено Создателями города в качестве фактора, способного изменить все. С помощью джокера здешней колоды, шута Хедрона, он впервые выйдет из-под купола, отправится в странствие, и отыщет Лиз, жители которого существуют по иным, чем диаспарцы, законам. Ведут натуральное хозяйство, выращивают еду и создают предметы материального мира способом, привычным нам, а не полубогам из Диаспара. Они не бессмертны, но у них рождаются дети, и эти люди не утратили способности телепатического общения.
Это только начало странствий и чудесных открытий Олвина, впереди встреча с трехглазым роботом, способным левитировать, возвращение домой и новое путешествие - на сей раз к звездам, а также: та-дамм, искусственный интеллект Вэйнамонд. Артур Кларк даже в этой истории - скорее философской притче о возможных путях развития человечества, чем романе, создает картину космических масштабов и поднимается до философских обобщений. Уровню драматургии "Города и звезд" сильно далеко до "Космической Одиссеи", но ответ на вопрос: почему сегодняшняя НФ стагнирует, книга дает исчерпывающий. А вы попробуйте придумать что-то о будущем круче, чем Кларк в 1956!
Нестареющая классика Золотого века фантастики теперь в аудиоформате. На Литресе аудиокнига в исполнении Игоря Князева, чьего чтения мне было достаточно, чтобы вернуться к Артуру Кларку.
Любовь к Италии
"Жить мешали враги, выручали друзья,
материться при женщинах было нельзя,
и считалось в метро целоваться столичном,
в понимании праздной толпы, неприличным.
Е.Солонович "Обратный билет"
"Русский Амаркорд" воспоминания поэта и переводчика с итальянского языка Евгения Солоновича. Книга в форме развернутого интервью с Михаилом Визелем. Их знакомство началось больше тридцати лет назад, когда интервьюер пришел студентом на первый семинар, который...
"Жить мешали враги, выручали друзья,
материться при женщинах было нельзя,
и считалось в метро целоваться столичном,
в понимании праздной толпы, неприличным.
Е.Солонович "Обратный билет"
"Русский Амаркорд" воспоминания поэта и переводчика с итальянского языка Евгения Солоновича. Книга в форме развернутого интервью с Михаилом Визелем. Их знакомство началось больше тридцати лет назад, когда интервьюер пришел студентом на первый семинар, который профессор Солонович вел в Литинституте. Сегодня бывший ученик - младший коллега, литературный критик, журналист, прозаик, переводчик, составитель альманахов.
Воспоминания мэтра о крымском детстве, поступлении в иняз на факультет итальянского языка, учебе, пятом пункте, который удалось обойти, благодаря предусмотрительности папы, записавшего мальчика-полукровку русским. О баскетболе (для успешной игры в который в те благословенные времена не требовалось двухметрового роста), об учебе без привычных сегодня видеоматериалов, но дающей не менее серьезную базу. О бывших однокашниках, ни один из которых не стал в дальнейшем литературным переводчиком, зато многие пошли по линии госбезопасности.
Последнее выступление Ахматовой на юбилейном концерте, посвященном 700-летию Данте (автором эталонного перевода "Божественной комедии", по мнению героя, остается Лозинский), армянские поэты и Кавафис, подстрочники для Заболоцкого и Бродского - сотрудничество с последним происходило инкогнито и, будучи обнаруженным, грозило бы ему серьезными неприятностями. Итальянские верлибры, их влияние на русскоязычную поэзию, и можно ли было прожить переводами. Любимый поэт Солоновича Эудженио Монтале, знакомство с диссидентами, поездки в Италию переводчиком с командами советских спортсменов, ватная баба на телефоне как средство против прослушки КГБ и песня на итальянском для кино на музыку Рыбникова.
Интересная беседа, вопросы, порой очень острые. Книга не для широкого читателя, но интересующимся историей литературы подарит много радости.
Лжец, лжец
"Я хотел Наполеоном сделаться."
Достоевский "Преступление и наказание"
Роман Соржа Шаландона "Сын негодяя" в длинном списке Ясной поляны 2024, свои рецензии на книги которой я собираю в этой подборке. Самая неожиданная французская книга о Второй мировой. Герой-рассказчик журналист и сын человека, все его детство рассказывавшего о своем участии в Сопротивлении. Первый удар по образу героя-отца нанес дед, обронив как-то, что тот "был не на той...
"Я хотел Наполеоном сделаться."
Достоевский "Преступление и наказание"
Роман Соржа Шаландона "Сын негодяя" в длинном списке Ясной поляны 2024, свои рецензии на книги которой я собираю в этой подборке. Самая неожиданная французская книга о Второй мировой. Герой-рассказчик журналист и сын человека, все его детство рассказывавшего о своем участии в Сопротивлении. Первый удар по образу героя-отца нанес дед, обронив как-то, что тот "был не на той стороне". В ответ на расспросы мальчишки, папа прекратил общение со своим отцом и рассказы о военных подвигах.
До 1983 года, когда уже взрослым, герой прослушал на автоответчике надиктованное задыхающимся отцовским голосом сообщение, из которого следовало, что тот был в Шарлемане - такой французский аналог власовцев. Чудовищный удар, сын потребовал объяснений и он их получил, отец признался, что во время войны служил в войсках СС, уточнив - за пределами Франции. Последнее важно для обоих: соотечественников он как-бы не убивал, а конец войны встретил, защищая от большевиков обреченный Берлин, и раненные товарищи умирали у него на руках. На смену героизму маки пришла чудовищная, но в каком-то смысле не менее притягательная романтика нацизма.
Нет, это тоже не было правдой. Подлинная истина об отце открылась сыну позже и оказалась историей патологического лжеца, одержимого наполеоно-манией оставить след в истории, если в чем и гениального - так в изворотливости и умении выходить невредимым из ситуаций, стоивших другим свободы и жизни. Параллельно камерной истории отца и сына, в романе разворачивается большая - суд в 1987 над нацистским военным преступником Клаусом Барби (не путать с куклой Барби, во французском фиксрованное ударение на последний слог, и в прежней нашей традиции лилльский палач писался "Барбье"). Сорж освещает процесс как журналист, отец присутствует на заседаниях зрителем, с фальшивой орденской ленточкой Почетного легиона, изображая борца Сопротивления.
От свидетельских показаний перехватывает дыхание и слезы наворачиваются, но всякий раз, находя глазами отца, сын видит лишь циника, играющего роль, который как-то в сердцах бросил: "Примерно один процент французов был в сопротивлении, примерно один стал коллаборационистами, остальные во время войны сидели с удочками". Невольно вспоминаются десятки прочитанных французских книг, в которых каждый первый боролся против фашистов, и задаешься вопросом, как такая героическая нация сдалась в 24 часа? Уникальность книги в этом, а не в хитросплетениях отцовско-сыновних отношений и лабиринтах лжи, которыми отец заставляет блуждать рассказчика.
Скорее наоборот, эти лабиринты отражение порождаемой войной в умах и сердцах неразберихи, общей дезориентированности людей, крайним выражением которой стали метания молодого дурачка между армиями. Впрочем, вы можете составить о романе собственное мнение, которое совсем не совпадет с моим, его электронная версия есть на Букмейте и Литресе
Она в семье своей родной казалась девочкой чужой
"Дети с раннего возраста ведут борьбу за мать, неважно, хорошая мать или никудышная – за нее борются, не на жизнь, а на смерть. Возможно, чем мать хуже, тем отчаяннее дети дерутся за те крохи внимания, которые она способна наскрести."
Роман норвежки Вигдис Йорт "Жива ли мать" в длинном списке Ясной поляны 2024, свои рецензии на книги которой я собираю в этой подборке. Юханне за пятьдесят, она вдова, мать и бабушка....
"Дети с раннего возраста ведут борьбу за мать, неважно, хорошая мать или никудышная – за нее борются, не на жизнь, а на смерть. Возможно, чем мать хуже, тем отчаяннее дети дерутся за те крохи внимания, которые она способна наскрести."
Роман норвежки Вигдис Йорт "Жива ли мать" в длинном списке Ясной поляны 2024, свои рецензии на книги которой я собираю в этой подборке. Юханне за пятьдесят, она вдова, мать и бабушка. Художница, не то, чтобы знаменитая, но знатокам и ценителям известна. Много лет жила вдали от родины, недавно вернулась в город детства. Хочет восстановить отношения с матерью и сестрой, но не может, те с ней порвали. Список главных прегрешений перед семьей включает: проявила черную неблагодарность, бросив учебу на юридическом и поступив в Академию искусств; вышла замуж не за того человека; долго жила в Штатах; не приехала на похороны отца; экспонировала в местной галерее работу "Мать и дитя-2", которую ее близкие сочли оскорбительной.
Неважно при этом, что художницей она таки стала, пусть не настолько модной и престижной, чтобы это могло оправдать принадлежность к богеме в глазах среднего класса. С мужем прожила всю жизнь до его смерти, вырастила и отпустила во взрослую жизнь сына. Когда умер отец, ее муж был тяжело болен, Юханна не могла оставить его, чтобы стоять у гроба человека, который выгнал ее из дома. Она написала об этом с извинениями, в ответ получила: "Ты разбила мамино сердце. отныне знать тебя не желаем?" - сестры. Что до "Мать и дитя", то может быть не стоило так безоговорочно принимать на свой счет? В конце концов, художница тоже мать и такая же рыжая. Отныне письма Юханны остаются без ответа, когда она ее звонит, мама не поднимает трубку и захлопывает перед ней дверь, увидев на своей лестничной площадке. Издалека наблюдая за материнской жизнью, героиня видит, как та ходит в церковь, магазин, к мусорным бакам.
Ее потребность вновь стать частью семьи настолько велика, что в какой-то момент принимает форму одержимости, иначе не объяснишь похищенный пакет с отбросами старой женщины, который зрелая приносит домой и разбирает, и едва не плачет над осколками чашки китайского фарфора. Точно такую же она разбила девчонкой и, боясь признаться, спрятала на ночь под кроватью, а по дороге в школу выбросила от дома подальше. В другой раз, вернувшись пораньше, увидела, как мать стоит на стуле и протирает дорогую вазу, подарок бабушки со стороны отца. Затем, словно бы напуганная ее внезапным появлением, выпускает семейное сокровище из рук. А вечером отец наказывает бестолковую девчонку за то, что ворвалась в дом, послужив причиной гибели ценной вещи, по типу: "Да на эту шапку таких, как вы, трое нужно". Вы скажете: "Эка невидаль, горшок," - но в этом доме к предметам отношение было куда более трепетное, чем к людям. Только, она ведь видела, что мама не сразу выпустила вазу из рук, секунду еще держала, прежде, чем уронить и сказать, что отцу это не понравится. Наверняка ненавидела подарок свекрови и рада была возможности избавиться от него.
Авторка обходит материальную тему и вопрос наследования слишком тщательно, чтобы не задаться вопросом, насколько в действительности эта часть важна для нее. Хотя, мы понимаем, что по большому счету значимы лишь признание близкими твоих заслуг, уважение и любовь. "Жива ли мать" не то, чтобы новое слово,примерно весь женский автофикшен так или иначе об этом, разница в степени остроты.
Роман безжалостно препарирует аспект отверженности в дочерне-материнских отношениях. Это признание в любви к матери, в определенном смысле, никогда живой и не бывшей.
Призраки и Генри Джеймс
"Остерегайтесь выходить на болото в ночное время, когда силы зла властвуют безраздельно."
Замечали, что можно десяток лет не вспоминать о ком-то, о чем-то, а потом внезапный поворот винта, и напоминания о нем начинают приходить отовсюду? Март 2024 прошел у меня под знаком Генри Джеймса: его беллетризованная биография "Мастер" от Колма Тойбина в середине месяца, известие о его неизвестном романе "Другой дом", вышедшем в рамках проекта...
"Остерегайтесь выходить на болото в ночное время, когда силы зла властвуют безраздельно."
Замечали, что можно десяток лет не вспоминать о ком-то, о чем-то, а потом внезапный поворот винта, и напоминания о нем начинают приходить отовсюду? Март 2024 прошел у меня под знаком Генри Джеймса: его беллетризованная биография "Мастер" от Колма Тойбина в середине месяца, известие о его неизвестном романе "Другой дом", вышедшем в рамках проекта "Переводы Букмейта", который "Подписные издания" представят на апрельском нонфике - в конце месяца. И вот, под занавес - четвертая книга из цикла "Сезоны ужаса" (Seasons of Horror) Дэна Симмонса. Настолько же генриджеймсовский роман, насколько первая книга этой серии "Лето ночи" проникнута духом Рэя Брэдбери.
Кстати, "Зимние призраки" тесно связаны с первой книгой серии. Дейл Стюарт, один из мальчишек далекого лета 1960, чей талантливый друг Дуэйн принял страшную смерть в финале "Лета ночи", возвращается в эти места спустя сорок с лишним лет. По версии для всех - чтобы в тишине и покое поработать над романом об их детстве. Он сумел сделать то, что пообещал себе в память о друге - осуществить мечту Дуэйна стать писателем. Хотя, будем честны - посредственным, что не мешало ему преподавать литературное мастерство в университете. Но себя не обманешь - он бежит от осознания жизненного фиаско: потерял семью из-за связи с бывшей студенткой своего курса, а потом и любовь, когда девушка бросила его. Депрессия, попытка суицида, и вот бегство в этот богом забытый угол.
Снимает пустующую ныне ферму, где жил Дуэйе с отцом, там нет интернета и мобильная связь не добивает (на дворе 2000, напомню), но даже стационарный телефон не проведен. С одной стороны - хорошо, ничто не отвлекает от писательства. С другой, случись чего, и помощи не дозовешься. А случаться начинает сразу же по приезде. В доме странные звуки и присутствие непредусмотренных контрактом о найме персонажей, на ноуте сам собой набирается текст, то на староанглийском, то на древнем верхнегерманском. то вообще на хеттском, откуда ни возьмись является пятерка черных псов, всякий раз увеличивающихся в размерах и ведущих себя все более агрессивно, выпадают из памяти целые недели. Девочка из прошлого Стюарта, ныне разведенная с голливудским режиссером актриса фильмов категории В, которая по случайности проводит зиму здесь же, сближается с ним и пытается соблазнить. Враг из прошлого, ныне шериф, угрожает. А есть еще скинхеды-неонацисты, которые за ним охотятся. И в целом здешнюю жизнь не назовешь пасторальной.
Вспоминая свое не лучшее впечатление от "Лета ночи", я должна признать, что "Зимние призраки" на порядок лучше. Здесь не нагнетание жути ради жути, отчего в первой книдке уже к середине становилось немного смешно и довольно брезгливо, а самостоятельное инфернальное действо, с той самой атмосферой загадки и недосказанности, которая делает неожиданно современной тяжеловесную в целом прозу Генри Джеймса. Если "Лето ночи" выглядело неудачной пародией на бредбериевскую прозу, то этот роман взял у литературного предшественника лучшее. И я рада поделиться новостью с поклонниками аудиокниг - он появился на Литресе в исполнении Игоря Князева, эталонном, как всегда.
Близкие люди
"Никогда не возвращайся в прежние места."
Лес из первого романа Таны Френч о Дублинском отделе убийств не лесная чаща, как в заглавии первого русского перевода, скорее лесопосадки - излюбленное место игр у местных детей и тусовочное у подростков. Здесь, на старинном алтарном камне находят двенадцатилетнюю Кэти, пропавшую сутками раньше. Девочка задушена. Расследование поручено напарникам детективам Кэсси Мэддокс и Робу Райану, они хорошая команда, понимают друг...
"Никогда не возвращайся в прежние места."
Лес из первого романа Таны Френч о Дублинском отделе убийств не лесная чаща, как в заглавии первого русского перевода, скорее лесопосадки - излюбленное место игр у местных детей и тусовочное у подростков. Здесь, на старинном алтарном камне находят двенадцатилетнюю Кэти, пропавшую сутками раньше. Девочка задушена. Расследование поручено напарникам детективам Кэсси Мэддокс и Робу Райану, они хорошая команда, понимают друг друга с полуслова, и знают друг о друге все. По крайней мере, до нынешнего дела были в этом уверены. О том, что двадцать два года назад ее партнера, бывшего тогда двенадцатилетним мальчишкой, нашли на этом самом месте, всего в крови и утратившим память, Мэддокс не знала. Вместе с Адамом, тогда его звали так, были двое лучших друзей, которые бесследно исчезли, а сам он напрочь утратил воспоминания не только о страшной ночи, но и вообще обо всем, что было прежде. В каком-то смысле его жизнь началась после.
Напрашивается вывод, что преступления могут быть связаны, их объединяют и формально Роб - фигурант по делу, не имеет право участвовать в расследовании. Но для него это шанс выяснить что-то о своем прошлом и они с Кэсси идут на нарушение служебной этики, не докладывают по начальству. Убитая девочка, восходящая звезда ирландского балета, недавно прошла по конкурсу в Королевский хореографический колледж и должна была отправиться в интернат. Здесь ее знали, болели за нее, кто и зачем мог сотворить такое? В ходе расследования рассматриваются многие версии, в том числе мести отцу Кэти за активное сопротивление строительству скоростного шоссе, которое должно пройти по этим землям. Здесь же, в лихорадочной спешке, работают археологи - шоссе уничтожит городище древних людей и на то, чтобы спасти хоть какие-то артефакты, им оставили четыре месяца, вместо обычных плановых для такого объема работ двух лет. Может быть девочка конфликтовала с кем -то из них? Возможности семейного насилия тоже не стоит исключать.
Расследование движется ни шатко, ни валко, нарытую в его ходе неудобную информацию, ведущую к коррупции в верхних эшелонах власти (помните шоссе? а где такой масштабный проект, там откаты), начальство приказывает игнорировать. Всплывает версия некоего человека в спортивном костюме. который незадолго до убийства говорил с Кэти. Это видела ее робкая сестренка-близнец, которая сама не решилась связаться с полицейскими, рассказала об этом старшая сестра - красавица Розалинда. История из прошлого тоже никак не продвигается. Однако у Роба под воздействием возвращения к ее обстоятельствам начинают вспыхивать яркие воспоминания - неистовой силы флэшбэки. Бросать дела нельзя. Они найдут убийцу, но потеряют друг друга.
Фантом Пресс представит "В лесу" на апрельской ярмарке Нон-Фикшн24, не пропустите, если любите Тану Френч, Ирландию, да просто хорошие детективы. Это второй перевод открывающей книги Дублинского отдела, я пробовала читать прежний, но решила таки дождаться нового, и не пожалела. Не задавалась целью сопоставить и найти "n" различий, но по читательским ощущениям перевод Анастасии Наумовой качественно иной. А если вы слушаете аудиокниги, на Литресе уже есть аудиоверсия от ВИМБО в исполнении Ильи Сланевского.
Упражнения в нравственности
Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной.
Только с горем я чувствую солидарность.
Но пока мне рот не забили глиной,
из него раздаваться будет лишь благодарность
Мальчику одиннадцать, любящие родители привозят его в Англию из Ливии, где служит отец военный и где прошло детство. Привозят, чтобы определить в интернат, там он получит достойное юного британца образование. В первый же вечер на родине, еще до поступления в школу, на прогулке с отцом Роланд...
Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной.
Только с горем я чувствую солидарность.
Но пока мне рот не забили глиной,
из него раздаваться будет лишь благодарность
Мальчику одиннадцать, любящие родители привозят его в Англию из Ливии, где служит отец военный и где прошло детство. Привозят, чтобы определить в интернат, там он получит достойное юного британца образование. В первый же вечер на родине, еще до поступления в школу, на прогулке с отцом Роланд становится свидетелем аварии: мотоциклист сталкивается с автомобилем, перелетает через крышу, падает на асфальт, кровь, крики. Отец и другие мужчины бросаются на помощь, тут же подъезжают две "скорых", и слаженность механизма поддержки, всеобщая готовность помочь тому, кто в беде, ощущение упорядоченного мира, где государство заботится о человеке, так мощно накрывает его, что он плачет.
В дальнейшем этого глубинного самоощущения удачника, без особых заслуг со своей стороны, по одной принадлежности к некоему сообществу, сорвавшего джек-пот, не поколеблют в нем ни полусиротская школьная рутина, ни разочарования упущенных возможностей взрослой жизни, ни критическое отношение к правительству. Иэн Макьюэн очень британский писатель - недостатки страны не уменьшают любви к ней и гордости за нее. С его героем, Роландом случается много всего разного. Уроки музыки заканчиваются романом четырнадцатилетнего подростка с преподавательницей. Для успехов в игре на фортепиано (Роланд одарен) это мощный стимул, но скверно для учебы и для будущего в целом.
В результате ни высшего образования, ни музыкальной карьеры, для которой любительского музицирования недостаточно. И вся жизнь такая: неуспешный поэт - пишет рецензии и цитаты для открыток, брошенный женой отец-одиночка воспитывает сына, музыкальные амбиции завершаются работой ресторанного тапера. "Упражнения" в длинном списке Ясной поляны-2024, книги которого я читаю, собирая рецензии в эту подборку. И еще раз спасибо экспертам премии, благодаря номинации узнала прекрасную книгу, которой без того не прочла бы.
Макьюэн не то, чтобы мой писатель. Отдаю должное тонкому и точному психологизму его прозы, но мне чаще некомфортно в ее пространстве. Сквозной мотив: противопоставление тех, кто поймал удачу за хвост, реализовал природные задатки, конвертировал талант в богатство и престиж, не сумевшим, заставляет чувствовать свою принадлежность скорее к этим последним. Обычно у Макьюэна фактор "терпение и труд все перетрут" почти не играет роли, жизнь - лотерея, где важнее оказаться в нужное время в нужном месте. Ты можешь быть замечательно талантлив, работать как вол, и наблюдать, как кто-то менее достойный взлетает к вершинам социального престижа.
В "Упражнениях" эта тема звучит иначе. Моменты выборов, которые могли бы стать трамплином к успеху, герой упускает. С точки зрения социальной успешности, особенно в сравнении с другими людьми из тех, с кем начинал, он выглядит лузером но глубинное самоощущение счастливчика по-прежнему с ним. Это, кстати, вполне объяснимо, мы сравниваем себя не только с теми, кому повезло больше, но также с менее удачливыми, в случае Роланда это единоутробные брат и сестра. Его воспитывала бабушка, ее вовсе определили в приют. А есть ведь еще родной брат, младенцем отданный на усыновление. О нем никто в семье не знал, но такие вещи чувствуются подсознательно. В сравнении с другими детьми их матери Роланд баловень судьбы.
И к финалу он приходит более счастливым, чем бывшая жена - писательница с мировым именем или руководитель рок-группы, где играл на клавишных - ныне миллионер и министр. Это лишь один из аспектов многослойного романа, который можно рассматривать с точки зрения сексуального преступления в отношении ребенка, можно как сатиру на феминизм, как философский памфлет о сумерках богов. Я выбрала этот, потому что субъективное ощущение счастья и способы достичь его для меня более значимы, чем успех на ярмарке тщеславия или попытки изменить мир. Вы наверно вычитаете из романа что-то другое.
Закончу советом. идущим вразрез со стандартным завершением отзыва на книгу, которая по-настоящему хороша. Не берите, если вам меньше сорока, без определенного жизненного опыта это будет мимо.
Из Африки
"- В наше время люди ждут, что у истории будет печальный конец. И не просто ждут, а хотят этого. Чем ты это объяснишь?
- Печаль помогает подготовиться к жизни, то есть к смерти, и большинство людей понимают это очень рано."
Роман в лонге литературной премии Ясная поляна-2024, а значит - часть моего персонального книжного вызова: прочесть все произведения и рассказать о них (если вас заинтересует, складываю свои рецензии на книги ЯП сюда). И это редкий случай, когда...
"- В наше время люди ждут, что у истории будет печальный конец. И не просто ждут, а хотят этого. Чем ты это объяснишь?
- Печаль помогает подготовиться к жизни, то есть к смерти, и большинство людей понимают это очень рано."
Роман в лонге литературной премии Ясная поляна-2024, а значит - часть моего персонального книжного вызова: прочесть все произведения и рассказать о них (если вас заинтересует, складываю свои рецензии на книги ЯП сюда). И это редкий случай, когда выбор экспертов премии становится подарком книголюбу. Потому что, буду честна - роман человека с трудным именем Мохамед Мбугар Сарр вряд ли привлек бы мое внимание, несмотря даже на то, что условно африканской литературы читаю в последнее время много, все надеясь отыскать шедевры - есть мнение, что для XXI века африканская литература станет тем же, чем был Латиноамериканский магический реализм для ХХ.
И вот случилось, "В тайниках памяти", гонкуровский роман Сарра - шедевр, который дарит весь спектр читательских радостей: восторг абсолютного узнавания, противоречивое желание проглотить мгновенно и растянуть "на подольше", удовольствие от стиля, сюжета, нахождения цветных камушков отсылок в блуждании по интеллектуальным лабиринтам. И. таки да - это великолепно. Фабульно - книга о книгах, в традициях модернистской прозы. Молодой сенегальский писатель Диеган Латир Файе учится в Париже, он часть сообщества чернокожих литераторов. образующих своеобразное гетто, вроде авторов фантастической или детской литературы, члены которого всячески демонстрируют, как им наплевать на признание "у больших", но на деле для каждого из них стать частью серьезной литературы предел мечтаний. Описание соратников гомерически смешно. И вот, от одной из женщин этого круга, которую считает самой талантливой из них, Диеган получает книгу "Лабиринт бесчеловечности", опубликованную в 1938 Немыслимая, завораживающая проза, автор некто Элиман, сенегалец. Удивительно, но никто ничего не знает не только о книге, но и о нем, хотя гениальный негритянский роман в довоенном Париже не мог не стать своего рода сенсацией.
"Лабиринт бесчеловечности" совершенно завладевает рассказчиком, он пускается на поиски, подобно тому, как в "Части критиков" из "2666" герои разыскивают следы Арчимбольди. Собственно, весь роман Сарра сделан по лекалам книги Роберто Боланьо, с ее соединением литературоцентризма, приключенческой, криминальной, магической, семейной составляющих - всех жанров современного мейнстрима. Не случайно эпиграфом Сарр ставит фрагмент из "Диких сыщиков" Боланьо. Результат поисков обескураживает: да, был такой африканский самородок, покоривший литературный Париж, однако дифирамбы в его адрес скоро сменились скандальными разоблачениями, когда выяснилось, что весь "Лабиринт бесчеловечности" по сути гениальная компиляция из европейской литературы, от Гомера до Бодлера. Издательство заплатило колоссальный штраф и закрылось, тираж был изъят, следы Элимана затерялись во времени и пространстве. Все критики, участвовавшие в его разгроме, покончили с собой.
Одновременно с историей поисков Диегана разворачивается сенегальская часть. Смесь колониального романа и семейной саги с мощной этнической составляющей, обильно сдобренная магией Черного континента. Непростая история соперников-близнецов, один из которых получает образование в школе при миссии и становится "белым чернокожим", второй теряет зрение, но обретает дар колдуна. Их любовь к самой красивой девушке селения, отсутствие ясности в вопросе отцовства ее сына, которым оказывается тот самый Элиман. Поиски проведут рассказчика многими путями и это будет бездна читательского удовольствия, которого я не испорчу вам пересказом.
Поверьте - "В тайниках памяти" прекрасная книга, а в переводе Нины Кулиш изящество французской прозы соединяется с ритмом дыхания африканского континента. И это, а не крем-краска или растворимый кофе из рекламы - та роскошь, которой мы достойны.
Другая Медичи
Ирландка Мэгги О"Фаррелл, которую вы можете помнить по "Хамнету" - трагической истории сына Уильяма Шекспира, умершего одиннадцатилетним, продолжает знакомство читателя с неизвестными страницами псевдоистории, на сей раз выбрав героиней девицу из далекого шестнадцатого века, флорентийку Медичи. Те из нас, кто зачитывался в детстве сочинениями Дюма-отца, вспомнят мрачную Екатерину Медичи, подстрекательницу геноцида протестантов, вошедшего в историю под именем...
Ирландка Мэгги О"Фаррелл, которую вы можете помнить по "Хамнету" - трагической истории сына Уильяма Шекспира, умершего одиннадцатилетним, продолжает знакомство читателя с неизвестными страницами псевдоистории, на сей раз выбрав героиней девицу из далекого шестнадцатого века, флорентийку Медичи. Те из нас, кто зачитывался в детстве сочинениями Дюма-отца, вспомнят мрачную Екатерину Медичи, подстрекательницу геноцида протестантов, вошедшего в историю под именем Варфоломеевской ночи. О"Фаррелл рассказывает о другой представительнице знаменитой фамилии, хотя обе они родились во Флоренции, а королева-отравительница даже в том же 1519, что и папа Лукреции герцог Козимо. То есть, речь примерно о времени правления во Франции Карла IХ, описанном в "Королеве Марго" С одной стороны, это абсолютно ненужная вам подробность. С другой - когда ориентируешься во времени, легче понимать персонажей.
Верная принципу придавливать слезную железу читателя, не забывая о криминальном элементе (обыватель любит про мрачные злодеяния), писательница рассказывает историю красавицы, покинувшей юдоль скорбей шестнадцатилетней, в максимально сентиментальном ключе. Вот наивная малышка Лукреция, такая неискушенная и чистая душою, которую выдали замуж за жениха старшей сестры Марии после безвременной кончины той, за мужчину двенадцатью годами старше - ужас! А что, простите, ужасного? Дети династий с детства приготовлялись к той судьбе, какая была естественной для людей их положения: мальчиков учили искусствам войны, дипломатии, управления подданными, девочек - управлять челядью, вести дом, подчиняться супругу.
О"Фаррелл, непонятно с чего, делает свою героиню бунтаркой демократических взглядов, заставляет дружить со слугами, и едва не падать в оборок при виде сурового их наказания, вы серьезно? Делает феминисткой - ну, это понятно с чего, реверанс в сторону фем-лобби. Делает противницей института брака, воспринимающей супружеский секс как изнасилование (ага-ага, я уже говорила о предназначении девочки). Чтобы заручиться читательскими симпатиями - еще и талантливой художницей (с какого перепуга? потому что гладиолус?) А чтобы совсем круто, скрещивает историю с "Женщиной в белом" Уилки Коллинза. В самом деле, чего такому крутому фабульному ходу пропадать: муж-злодей уморил бедняжку, знать не хотим ни про какой туберкулез.
Оттеняя демонизм Альфонсо идеальными супружескими отношениями родителей. в которых равноправие и трепетная нежность и непреходящая влюбленность отца в маму, авторка переходит границы достоверности. Так-то у Козимо Медичи было две жены и без счета любовниц, нарожавших ему бастардов, троих из которых от разных женщин он признал законными. Удивительно, но именно в период "идеального" брака. А ничего, что в реальности это Лукреция осыпала суженого влюбленными письмами и ревновала? Чего ни коснись в "Портрете Лукреции", историческая достоверность всюду нервно курит под лестницей, а героиня вовсе воспринимается попаданкой из двадцать первого века.
Но это еще не все, "лучшее" изобретение Мэгги О"Фаррелл финал. Вспомнив в последний момент, что читатель таки любит хеппи-энды, она та-акое учудила, что стоит дочитать до конца даже преодолевая тошноту от этого кувшинчика сентиментальных соплей.
Книга соли
"Я вижу мертвых людей."
В новом романе Алексея Поляринова не надо обладать шестым чувством, чтобы видеть мертвых детей. Абсолютное большинство хотело бы их не видеть, но не выйдет, они часть реальности, данной в ощущениях. Стоящие мертвецы, дети и подростки, начали появляться на просторах России недавно. Каменно-твердые и без возможности сдвинуть с места, убрать подальше, зарыть и забыть. Стоят в самых случайных местах, когда посреди поля или на болоте, когда на...
"Я вижу мертвых людей."
В новом романе Алексея Поляринова не надо обладать шестым чувством, чтобы видеть мертвых детей. Абсолютное большинство хотело бы их не видеть, но не выйдет, они часть реальности, данной в ощущениях. Стоящие мертвецы, дети и подростки, начали появляться на просторах России недавно. Каменно-твердые и без возможности сдвинуть с места, убрать подальше, зарыть и забыть. Стоят в самых случайных местах, когда посреди поля или на болоте, когда на городской площади. Обрастают городскими легендами: в северных регионах, если вы наткнулись на такое, считается, что нужно развести костер и поделиться теплом. Иначе ночью мертвец придет к тебе, положит руки на лицо и сделает таким же, заберет твое тепло. В южных - нельзя разговаривать поблизости от мертвяка, он может забрать свой голос, а потом выманивать им твоих близких и убивать.
Глупости, конечно, и суеверия. Никуда Кадавры не ходят, стоят на одном месте иногда потихоньку гудят как ветер в проводах. Там, где их не трогают, относятся с уважением, ничего плохого не случается. Туда, где пытаются убирать: резать, жечь, расстреливать, взрывать - приходит соль. Кристаллы соли конденсируются словно из воздуха нарастают на всех поверхностях в радиусе нескольких километров, засоленная земля перестает родить. Изучением мортальных аномалий (МА) занимался специально образованный институт, успело выйти две монографии, и, хотя о каких-то прорывных вещах говорить было рано, наметились пути. Как вдруг внезапно институт закрыли, исследования объявили незаконными, руководительницу арестовали.
Даша, социальный антрополог, работала в Институте изучения МА Пять лет назад, когда все началось и неясно было, не начнут ли завтра арестовывать рядовых сотрудников, воспользовалась возможностью уехать по линии международного научного сообщества. Нет, работы по специальности никто не предложил. Да перебивалась всяким, поваром в забегаловке, например. А потом на родине случилось что-то нехорошее, я имею в виду - сильно нехорошее. темпы и масштабы засаливания земель скакнули по экспоненте, и о ней (специалист, владеет языком, знает местность) вспомнили, отыскали, отправили в командировку от дружественного Китая.
Конец августа, по Югу России, бывшей ее житнице. Даша колесит в обществе старшего брата Матвея на роли водителя, носильщика оборудования и какой-никакой охраны. Нет, брат был последним, о ком подумала бы на этой роли, у них очень непростые отношения, но мама сильно просила за него. На поверхностный взгляд кажется, работа "не бей лежачего": сфотографировать, измерить, опросить местных. На деле все непросто, стоят кадавры часто в труднодоступных местах, говорить о них избегают. По разным причинам, кто из суеверного страха, кто из реального - поди узнай, что она выспрашивает, может шпионка, а может вовсе провокатор из органов, скажешь лишнего, и загремишь. Перед временной сотрудницей в одиночной полевой экспедиции не стоит задача понять причины скачка аномалии, но она сумеет разобраться. И не только в глобальном смысле, но также в обстоятельствах, приведших в эту точку лично ее.
"Кадавры" многослойное повествование с фантастическим допущением и мистико-криминальной интригой роуд-муви на поверхности; горькой подоплекой сиблинговых отношений глубже, и жестокой социальной прозой в глубине. Роскошные южнорусские зарисовки приводят на память тут же осмеянный квази-гоголевский стиль, но таки это прекрасно. Ростов, Краснодар, Пятигорск, пусть изувеченные новой действительностью, описаны с набоковской любовью-болью "Других берегов". А искушенному читателю Поляринов-литературовед дарит чудный обзор вымышленной кадавр-литературы, страшно-прекрасной.
Алексей Поляринов написал самую сильную свою книгу на перекрестье двух значимых для современной русской литературы тем: равнодушия к судьбам и будущему детей ("снарк-снарк" Веркина), и вбиваемых в голову гвоздей как метафоры сознательной умственной кастрации, самоубийственного нежелания видеть очевидное ("Теллурия" Сорокина). Замечательно хорошо, хотя не то, чтобы обнадеживающе.
Скромное очарование вторых книг
Хочу, чтоб годам вопреки,
Так же были мы близки,
Двадцать лет спустя.
Мы привыкли считать, что Дюма-отец для подростков, и взрослыми не возвращаемся к его романам. Не думала, что стану перечитывать кумира своего детства. Примерно до прошлой осени, когда захотелось вернуться к "Графине де Монсоро". Отчего-то не к самой знаменитой в цикле "Королеве Марго", но ко второму роману трилогии Генриха IV. Благо, аудиокниги позволяют читать, не...
Хочу, чтоб годам вопреки,
Так же были мы близки,
Двадцать лет спустя.
Мы привыкли считать, что Дюма-отец для подростков, и взрослыми не возвращаемся к его романам. Не думала, что стану перечитывать кумира своего детства. Примерно до прошлой осени, когда захотелось вернуться к "Графине де Монсоро". Отчего-то не к самой знаменитой в цикле "Королеве Марго", но ко второму роману трилогии Генриха IV. Благо, аудиокниги позволяют читать, не отменяя текущих дел. Не могу сказать, что прямо наслаждалась, но понимала намного больше, чем читая девчонкой - спасибо опыту и доступности Википедии, понимание добавляет удовольствия, согласитесь?
Из-за аудиокниги я взяла и второй том трилогии Мушкетеров, узнала, что у ВИМБО вышел, начитанный Григорием Перелем и подумала, почему не попытаться улучшить отношение к роману, который в мою "пору Дюма" казался одним из самых скучных, только "Сорок пять" любила меньше. И стала слушать "Двадцать лет спустя". Герои, которые в свои "около двадцати" казались полубогами, к чьим ногам ляжет мир, оказываются в 40+ заурядными мужиками средних лет. д"Артаньян все в том же чине лейтенанта королевских мушкетеров, квартирует в гостинице некой фламандки Мадлен, с которой спит. По-прежнему беден и мечтает лишь о том. чтобы подзаработать. Утратив друзей, которые уволились со службы, новых не обрел, хотя приятельствует со всеми, но это не то, что дружба, вы ж понимаете.
Служит королю он теперь только номинально, на деле за ребенка Людовика правит овдовевшая Анна Австрийская, а реальная власть сосредоточена в руках ее любовника и первого министра, кардинала Мазарини. Он и отдает д"Артаньяну приказ доставить из Бастилии для тайной беседы пленника, в котором тот узнает прежнего врага, за давностью знакомства сделавшегося другом - Рошфора. Этот ключ запускает механизм сюжета: именно Рошфор говорит кардиналу, что человек, все время бывший у него в подчинении, в компании трех друзей двадцать лет назад провел эталонную спецоперацию (как мы назвали бы это в сегодняшних терминах). Напуганный народными волнениями - фрондой, Мазарини нуждается в решительных сильных креативных людях с навыками ведения боя, именно таких, как четверка бывших мушкетеров. Пообещав осыпать всех благами, он отправляет д"Артаньяна на поиски друзей.
И сейчас я понимаю, насколько это круто, сделать героя небогатым и не знаменитым, после стольких блистательных обещаний юности. Разве не то же происходит с абсолютным большинством из нас: вступаем в жизнь, метя на Нобелевку, а к сорока рады квартальной премии и не попасть под сокращение. Дело не в том, что мы плохи, просто жизнь так устроена. Хотя и от нас, конечно, кое-что зависит, и вот этим романом Дюма говорит: в зрелости жизнь не кончена, не ставьте на себе крест, вы еще многое можете. И да, они смогут в этом романе многое, хотя жизнь развела аббата д"Эрбле (Арамиса) и графа де ля Фер (Атоса) по разные стороны баррикад с д"Артаньяном и Портосом, ныне господином дю Валлоном.
Это последнее обстоятельство: двое друзей за власть, двое других сторонники оппозиции - делает "Двадцать лет спустя" поразительно актуальным для сегодняшней России. В смысле актуальности в нем также есть эмигранты, приправляющие солью слез горький хлеб чужбины. Есть знаменитый заключенный, которого боится главный человек у власти. Есть много других интересных вещей, в частности - не утратившая актуальности методичка по устройству народных волнений в отдельно взятом городе. Приключений, на восьми с лишним сотнях страниц и тридцати трех часах звучания, много: друзья, еще противниками, участвуют в побеге герцога де Бофора; уже снова вместе отправляются в Англию, где пытаются спасти Карла I (безуспешно, потому что планы рушит сын Миледи Мордаунт - такой же злой демон второй книги, каким в первой была мать); берут в заложники первое лицо государства. А есть еще линия Рауля - воспитанника Атоса. хотя на самом деле это его внебрачный сын, в которой тоже море приключений, и семейные тайны, и нелепая любовь юноши к семилетней Лавальер, от которой сегодня мы в лучшем случае поморщимся, в худшем - объявим парня педофилом.
По правде, книга производит впечатление невероятно перегруженной событиями, главным образом политическими, с огромным количеством персоналий Фронды, которых невозможно удержать в памяти, да и прописаны они откровенно скверно. Образы большинства персонажей намечены штрихами: Анна Австрийская горда, Карл благороден, Мазарини скуп.Даже мушкетеры, в первом томе такие живые и настоящие, здесь скорее люди-функции: изобретательный д"Артаньян, простодушный Портос, интриган Арамис, лучший из людей Атос. Английская эпопея включает в читателе внутреннего Станиславского, который не выключается до самого конца - хочется кричать "Не верю!" без перерыва на сон и еду.
Задумка превосходная, и как авантюрный роман могло быть роскошным образцом жанра, но писалось задней левой ногой или литературными неграми, что вероятнее, Дюма-пэр известен фабричной штамповкой своих книг. Интересный опыт, но на "Десять лет спустя или Виконта де Бражелона" вряд ли решусь
Память, говори
"Пан Ленинград, я влюбился без памяти
В Ваши стальные глаза.
Напои до пьяна, весна."
Семейная сага Елены Минкиной-Тайчер из числа книг, которые приносит сарафанное радио, ни контекстной рекламы, ни упоминаний о ней от критиков и блогеров я не видела. Мне посоветовала знакомая и это тот случай, когда люди хотят делиться, не в пример великому множеству премиальных книжек, в раскрутку которых издатели прилично вкладываются, а заглянешь на библиотечные сайты -...
"Пан Ленинград, я влюбился без памяти
В Ваши стальные глаза.
Напои до пьяна, весна."
Семейная сага Елены Минкиной-Тайчер из числа книг, которые приносит сарафанное радио, ни контекстной рекламы, ни упоминаний о ней от критиков и блогеров я не видела. Мне посоветовала знакомая и это тот случай, когда люди хотят делиться, не в пример великому множеству премиальных книжек, в раскрутку которых издатели прилично вкладываются, а заглянешь на библиотечные сайты - полторы рецензии. Очень ленинградская - это о Петербурге, даже когда действие ненадолго перемещается в другие локации. Умеренно литературоцентричная - каждая из восемнадцати глав названа в честь произведения русской или советской классики, с которым отдаленно перекликается содержанием.
В остальном, просто и хорошо написанное "Время обнимать" не терзает читателя чрезмерной литературностью, не подбрасывает шарад и головоломок модного романа. Действие развивается линейно, из прошлого в будущее, поколения сменяются без ненужной торопливости и флэшбэков. Здесь вы не найдете роскоши рубинской прозы, но и не испытаете испанского стыда от гротесково неправдоподобных персонажей, вроде глухой полиглотки или контртенора мирового класса, по совместительству спецназовца. У Минкиной-Тайчер герои, каких встречаешь в жизни, есть и свои консерваторские, с небольшим талантом, но отменным умением устраивать материальные и карьерные дела. А о том что для этого пришлось делать, в оставшуюся часть жизни лучше не вспоминать. Время было такое.
Одна семья, много фамилий: Шнайдеры еврейские и Шнайдеры немецкие, Приходько, Чудиновы, Коломейцевы, Акопяны, Антиповы. Женщины здесь выходят замуж и живут всю жизнь душа в душу. Или живут без любви, но в дружбе и удобном для обоих соседстве. Или разводятся, оставляя мужей. Или бывают оставляемы мужьями. Рожают детей и воспитывают самостоятельно, с помощью одной только мамы. Или не рожают. С бывшими мужьями, женами и детьми бывших не поддерживают отношений или поддерживают формальные, потому что в советской интеллигентской среде принят стандарт неких "высоких" отношений.
Работают на нелюбимой работе, защищают кандидатскую или докторскую, внезапно уходят с нелюбимой, чтобы заняться тем, о чем всегда мечталось. В самое неподходящее время. И внезапно добиваются успеха не только в смысле самореализации, но и в финансовом плане. Детей воспитывают в строгости или целуют, и те, кто в строгости, не обязательно психотравмированы. а те, кого холили и лелеяли - не вырастают на одном только этом основании счастливыми и успешными. Все как в жизни.
Здесь нет универсальной морали,вроде "грехи отцов падут на головы детей". Скорее напротив - шанс на продолжение рода и возможность обеспечить наследникам лучшее будущее, получает палач, а верные высоким идеалам жертвы либо не оставляют потомства, либо прозябают в условиях, когда о самореализации смешно говорить и думать. Нет какого-то единого общего вектора: математики, музыканты, медики - все в меру талантливы и трудолюбивы, но никто не гений и не стахановец. И лучшая девушка на свете может оказаться меркантильной хищницей. И самим небом предназначенный тебе мужчина - написать, что было классно, но ты ж понимаешь, у меня своя жизнь и вера предков; с подругой, к тому же, мы снова вместе. Удивительно, но это не разобьет твоего сердца.
И я советую вам эту книгу, как посоветовали мне, ну, хотя бы потому, что собиралась написать о ней пару абзацев, и сама не заметила, как расписалась на целую страницу. А если вы слушаете аудиокниги - она есть в отличном исполнении Алексея Багдасарова от ВИМБО.
Парящая
"Я знаю всё, я ничего не знаю.
Мне из людей всего понятней тот,
Кто лебедицу вороном зовет.
"Вийон "Баллада поэтического состязания в Блуа"
В современной русской литературе много интересных новых имен, главным образом женских. Это может показаться удивительным, имея в виду ужесточение цензуры, но читателей исчезающе мало, в сравнении с аудиторией интернета и телевидения. На нас не обращают внимания, потому книги сегодня - та сфера, где свобода высказывания...
"Я знаю всё, я ничего Не знаю.
Мне из людей всего понятней тот,
Кто лебедицу вороном зовет.
"Вийон "Баллада поэтического состязания в Блуа"
В современной русской литературе много интересных новых имен, главным образом женских. Это может показаться удивительным, имея в виду ужесточение цензуры, но читателей исчезающе мало, в сравнении с аудиторией интернета и телевидения. На нас не обращают внимания, потому книги сегодня - та сфера, где свобода высказывания на самые разные темы еще возможна. И женщины по большей части, не военнообязанные, если вы понимаете, о чем я. Екатерина Чиркова с дебютным романом одна из новых авторок.
Искать в "Не знаю" крамолы не стоит. Как, впрочем, и (не)семейного романа из вынесенного на обложку определения. Роман таки семейный: течет из 1938 в 2022, в центре повествования история одной семьи. Хотя, в соответствии с заявкой на модернистский роман, со многими реминисценциями, скачками из отдаленного прошлого в недалекое, в настоящее и снова куда-то назад. С небольшим заходом в магический реализм, когда один из персонажей начитает слышать мысли окружающих. Впрочем, длится это всего неделю, спустя которую по заявкам трудящихся мыслерадио отключается.
В остальном семейная сага, без сентиментальности большинства из них, и с обаятельной героиней-рассказчицей, которая говорит о себе от первого лиц, об остальных - в третьем, и как-бы передавая эстафету повествования всякому из них. Не вполне поток сознания, но речевые характеристики меняются, иногда очень сильно. Логический центр истории отец рассказчицы, известный писатель Кольцов, советский классик, сумевший одновременно утвердиться в статусе не то, чтобы диссидента, но вольнодумца и фрондера. Его детство, родители, брат, первый брак, без сожалений оставленный ради второго, в котором и родилась Анна, счастливая несчастная пис-дочка (это определение из "Других жизней" Олега Радзинского, привычное название для детей членов Союза писателей СССР "деписы", для жен "жописы". творческая интеллигенция не чужда была своеобразного остроумия). Его лебединая песня Нонна, редакторка, посвятившая своему кумиру тридцать лет, последние из которых была ему нянькой, прислугой, сиделкой.
Чиркова пишет хорошо и с любовью к персонажам, хотя главная в книге угадайте кто. Отец центральный, вокруг него все располагается, его смертью заканчивается, но главная она и происходящее мы видим через призму ее взгляда, даже когда искреннее хочет быть беспристрастной. Особенно когда хочет. В полном соответствии с правилом первого романа, которым автор сводит счеты с семьей, Анна в довольно белом. относительно прочих, пальто. С другой стороны, это интересно как пример автофикшена написанного взрослой женщиной, без бесконечного муссирования психотравм, полученных от того, что в детстве слишком сильно косичку затянули или цветочки на платье были не того цвета.
История женщины, которая, набив немало синяков об острые углы этого мира, обретает способ расположения в пространстве, позволяющий быть счастливой, не делая несчастными окружающих. Что немало, согласитесь?
Скорбное бесчувствие
От страшного, горького, жестокого бегу в книги. Это как возможность укрыться в детстве с головой одеялом, оставив щелочку для дыхания - невидима, меня здесь нет. "Самоубийцы и другие шутники" кажется не самым подходящим пространством, чтобы спрятаться от вчерашнего кошмара, но название обманчиво. Это книга не о смерти и уж тем более не о самоубийствах как способе какой-то немыслимой шутки. Она о том, как остро чувствуешь жизнь, когда рядом проходит смерть. В...
От страшного, горького, жестокого бегу в книги. Это как возможность укрыться в детстве с головой одеялом, оставив щелочку для дыхания - невидима, меня здесь нет. "Самоубийцы и другие шутники" кажется не самым подходящим пространством, чтобы спрятаться от вчерашнего кошмара, но название обманчиво. Это книга не о смерти и уж тем более не о самоубийствах как способе какой-то немыслимой шутки. Она о том, как остро чувствуешь жизнь, когда рядом проходит смерть. В этот раз не забравшая тебя.
У Евгения Чижова, номинанта и лауреата, люблю на премиального "Собирателя рая", а "Перевод с подстрочника". Новый сборник рассказов - семь историй, герои которых избежали смерти (не все), хотя вели себя так, что это скорее удивительно. "Автостоп-1984" с ужасами тоталитаризма ничего общего не имеет, а вовсе даже про то, как молодые раздолбаи отправились на каникулах по просторам необъятной советской родины. В последнее лето перед тектоническими сдвижками, которые уничтожат этот душноватый, но такой стабильный и понятный мирок. Прибалтика, Белоруссия, Молдавия, Украина. Палатки и спальники, много алкоголя, самопальных веществ, беспорядочного секса и рок-музыки. Могло бы убить, в сочетании и по отдельности, но остались живы и даже не то, чтобы ностальгируют про небо голубее, трава зеленее и все вместе мы Народ. Просто было так.
Герои "Сени", "Крючка" и "Последнего раза", в самом деле пытаются лишить себя жизни. Причины разные, мотивация тоже: один "от любви", другой на почве пьянства, третья не находит другого выхода из затяжной клинической депрессии. Все хорошо. что хорошо кончается "Алина" - женщина из прошлого, ровесница, поразившая рассказчика в возрасте за пятьдесят внезапной юной красотой. Она. которая употребляла в немыслимых количествах и сочетаниях, когда все они жили в сквоте, три десятка лет назад. Для одного пара месяцев экспериментов заканчиваются дуркой или гибелью, другая тридцать лет ходит по краю. не срываясь в бездну. В "Алине" отголоски уайльдова "Портрета Дориана Грея" и "Флэшбэка" Симмонса, когда вожделенным становится не химическое наслаждение, но возможность вернуться посредством психоделика в прошлое, пережить бывшее с тобой двадцатилетним, вспомнить все.
"Боль" и "Ревность" не о людях, разрушающих себя, скорее о попавших между молотом и наковальней обстоятельств, которые не вольны изменить. Будь то война, с которой друг возвращается совершенно отбитым или беспомощность прикованного к постели, травмированного человека. Положение, во многом созвучное тому, в каком сейчас большинство из нас.
Сильная, мастерски сделанная книга, созвучная сегодняшнему настроению.
Ради языка, и еще - ради сюжета
Я всхожу на башню и вниз гляжу со стены
У.Б. Йейтс
Об Антонии Сьюзен Байетт трудно писать, любой текст о ее книгах, рядом с этими книгами бесконечно мал. В них наслаждение, какое только способна дать умная изысканно непростая проза. Но это не искусство ради искусства, мастер интриги, Байетт, с размеренностью метронома вбрасывает шокирующие подробности, вытаскивает из семейных шкафов скелеты, неимоверно усложняя ткань романа, выплетая неожиданные,...
Я всхожу на башню и вниз гляжу со стены
У.Б. Йейтс
Об Антонии Сьюзен Байетт трудно писать, любой текст о ее книгах, рядом с этими книгами бесконечно мал. В них наслаждение, какое только способна дать умная изысканно непростая проза. Но это не искусство ради искусства, мастер интриги, Байетт, с размеренностью метронома вбрасывает шокирующие подробности, вытаскивает из семейных шкафов скелеты, неимоверно усложняя ткань романа, выплетая неожиданные, прекрасные, гротескные узоры. Иногда читать физически больно, порой таешь, плавишься от умиления или внутренне застываешь, съеживаешься от догадки об истинной природе тех или иных отношений.
"Вавилонская башня" третий роман «Квартета Фредерики» - тетралогии, которая считается magnum opus Антонии Байетт и охватывает четвертьвековой промежуток. Цикл писался на протяжении двадцати четырех лет: первые две книги до мировой известности писательницы, пришедшей с "Обладать", за которого получила Букера, завершающие - после. Здесь с нами уже не семнадцатилетняя бунтарка, яркая и яростная Фредерика Поттер "Девы в саду", не популярная кембриджская студентка "Живой вещи". Но молодая женщина, жена и мать, по мнению многих - сделавшая ослепительную партию. Марьяжный успех Фредерики вроде брака Лиз Беннет, только вот Найджел совсем не Дарси.
Катастрофа нелепой смерти Стефани, которой завершился второй роман, разметала ураганом судьбы всех ее близких, младшая сестра не исключение. Сильный, уверенный в себе красавец лорд Ривер, который оказался рядом, когда она больше всего нуждалась в утешении, казался надежной защитой, гаванью в житейских штормах, и - чего уж там, головокружительный взлет на социальном лифте представлялся очень приятным бонусом. Однако получив то. другое и третье, сделавшись хозяйкой поместья и мамой Лео - сына, о каком только мечтать, Фредерика не обрела счастья. В полном соответствии с максимой: "что такое счастье - каждый понимает по-своему", в ее случае все не исчерпывается социальным престижем и богатством. То и другое могли бы стать приятным дополнением, но суть для нее в интенсивной интеллектуальной жизни, в возможности общаться с подобными себе, обмениваться мыслями, идеями, в творчестве.
Фредерика не хранительница очага по своей сути, она такой Прометей, в клетке чахнет и неминуемо должна попытаться вырваться. Катализатором стала случайная встреча с кембриджским приятелем, после которой в поместье полетели письма от всех друзей студенческой поры, которые теперь в гуще интеллектуальной жизни. Не сегодняшний офисный менеджмент, на дворе свингующие 60-е, зарождается телевидение, в культуре постмодернизм наступает на пятки модернизму, и место Фредерики во всем этом. Что совершенно не соответствует понятиям супруга о достойном поведении. При том, что "бьет - значит любит" и заражение принесенным из борделя ЗППП таким понятиям не противоречит. Героиня сбегает от своего прекрасного принца и начинает строить жизнь по собственным лекалам.
Бракоразводный процесс и битва за право опеки над сыном, покажут ей, насколько у одинокой работающей женщины меньше возможностей, чем у богатых и знатных, и все же Фредерика воительница. Параллельно в романе разворачивается история "Балабонской башни" - романа в романе, написанного одним из героев. История беглецов от кошмара Французской революции, намеренных создать дивный новый мир всеобщего счастья в одном отдельно взятом замке. Жуткая утопия, которая совмещает идеи французских просветителей с книгами маркиза де Сада, и задолго до финала оборачивается своей противоположностью. Болезненно притягательная книга - смесь ужаса, омерзения и возбуждения - становится скандальной и удостаивается суда по обвинению в порнографии.
Оба судебных процесса: бракоразводный Фредерики и над романом Джуда происходят практически одновременно, являя собой отражение эволюции общественной морали в отношении женщины и культуры, которые вольно или невольно уравниваются. Частный случай борьбы против домашнего насилия и за право решать свою судьбу становится отражением мощной тенденции к явлению женщин, готовых принять деятельное участие в интеллектуальной и культурной жизни общества, на равных войти во все социальные сферы. От первого поражения к малым победам, которые повлекут за собой большие. "Вавилонская башня" в определенном смысле манифест феминизма, что закономерно, Байетт одна из икон фем-движения.
Есть нюанс: всем подряд я бы не советовала роман требует определенного бэкграунда. Отдельно от предыдущих книг "Квартета" его вполне можно читать, хотя знание предыстории приветствуется. Смешная, трагичная, трогательная, умная, глубокая, пугающая, обнадеживающая - упоительно непростая книга
Неунывающая мокрушница
А старики разве опасными могут быть?
Александра Шалашова "Красные блокноты Кристины"
"Фрекен Мод просила ее не беспокоить" вторая часть приключений старушки-веселушки,которая не задается вопросом: "Тварь я дрожащая или право имею?", а прямо идет и устраняет препятствие. По завету Родиона Раскольникова, вышибая мозги из стоящих между ней и комфортной, уютной, обеспеченной жизнью. С той разницей, что действует не топором, а предметами,...
А старики разве опасными могут быть?
Александра Шалашова "Красные блокноты Кристины"
"Фрекен Мод просила ее не беспокоить" вторая часть приключений старушки-веселушки,которая не задается вопросом: "Тварь я дрожащая или право имею?", а прямо идет и устраняет препятствие. По завету Родиона Раскольникова, вышибая мозги из стоящих между ней и комфортной, уютной, обеспеченной жизнью. С той разницей, что действует не топором, а предметами, от которых меньше ждешь смертоносности: ходунками, тростью, булавкой, миндальным тестом, глыбой льда.
Шведка Хелена Турстен снова пытается вызвать у читателя симпатию к героине с расстройством личности явно психопатического свойства. Рассказывает, как тяжела и и неказиста была жизнь фрекен, после смерти богача отца оставшейся с долгами, беспомощной матерью и инвалидом умственного труда сестрой на руках. Как ей, бедняжке, пришлось пойти преподавать французский и английский в частную гимназию. Как гадкая тетка, на роль заместительницы которой Мод была принята, вдруг вернулась, и нашей девочке пришлось довольствоваться урезанным расписанием с жалованьем, сокращенным вдвое. Как такое вынести?
И конечно, наиболее естественным поступком в этом случае стало устранение конкурентки. И в самом деле, зачем таким жить? Турстен распахивает окно Овертона настежь, пытаясь представить серийную убийцу не то Немезидой, не то частью той силы, что вечно хочет зло и вечно творит добро. А для того. чтобы закрепить в сознании читателя мысль, что именно такой способ действий вернее любого другого содействует счастью, отправляет старушку в люксовое путешествие в ЮАР, не жалея красок на описание дольче вита, ожидающей солидных господ под патронажем солидного Господа.
Но самый впечатляющий тут финал, в котором матерая человеконенавистница Мод внезапно перековывается в благотворительницу и защитницу чернокожих. С каковой целью распродает антиквариат из своей шведской квартиры, одна из картин которой оценивается в 10 000 000 крон (под девяносто лямов в рублях) и образовывает Фонд имени себя. В самом деле, обидно, что после ее смерти все достанется государству, а так хоть добрым словом помянут. Только вот стоп, ребята, а за каким нам вкручивали на протяжении двух книг о бедственном положении героини, которое единственное послужило причиной истории с ридикюлем?
Ох, прогнило что-то в шведском королевстве. На самом деде нет. Там есть Фредрик Бакман и много других отличных писателей. Но Хелену Турстен я бы к ним не относила.
Старики-разбойники
Бабушка твоя и моя
Любят сидеть у огня.
Вместе поджигают дома,
Пожарником стану я.
"Умна как Мисс Марпл, изобретательна как Гарри Гудини и опасна как Девушка с татуировкой дракона" - говорит аннотация. И не обманывает, с поправкой для всех трех характеристик "со знаком минус". "Фрекен мод задумала что-то недоброе" радикально меняет образ хрупкой шведской старушки под девяносто. И это разрыв шаблона не только в ожидаемом смысле:...
Бабушка твоя и моя
Любят сидеть у огня.
Вместе поджигают дома,
Пожарником стану я.
"Умна как Мисс Марпл, изобретательна как Гарри Гудини и опасна как Девушка с татуировкой дракона" - говорит аннотация. И не обманывает, с поправкой для всех трех характеристик "со знаком минус". "Фрекен Мод задумала что-то недоброе" радикально меняет образ хрупкой шведской старушки под девяносто. И это разрыв шаблона не только в ожидаемом смысле: "если тебе 88, но ты не жалуешься на здоровье (а так бывает?), достаточно бодра, чтобы путешествовать по миру и достаточно обеспечена, чтобы баловать себя вкусностями из магазина деликатесов - то жизнь прекрасна и удивительна". Но также в неожиданном - "в топку ваши десять заповедей!"
Хотя, если точнее, фрекен Мод нарушает регулярно только одну, "Не убий", а также иногда "Не лжесвидетельствуй - но эту только когда ее спрашивают о причинах смерти очередной несчастной, чьей траектории не посчастливилось пересечься с изобретательной шведкой. Хелена Турстен рисует образ одинокой старушки, которая живет одна в набитой антиквариатом трехсотметровой квартире, не платя за проживание ни копейки, и по замыслу авторки читатель должен преисполниться к бедняжке сочувствием. Ну. потому что она всю жизнь тяжко трудилась, пожертвовала личной жизнью, чтобы ухаживать сначала за матерью, затем за сестрой-инвалидом, и лишь сделавшись свободной 39 лет назад, начала жить для себя. Честно? Не получается жалеть и сочувствовать.
Пять глав: "Фрекен Мод сталкивается с жилищными трудностями", "Фрекен Мод путешествует", "Фрекен Мод в поисках рождественского умиротворения", "Таинственное убийство антиквара" и "Фрекен Мод перед лицом трудноразрешимой проблемы" рисуют героиню в различных обстоятельствах, по большей части избавляющейся от неугодных, каждый/каждая из которых должна вызывать у нас омерзение. Они были плохими и за то поплатились. Но мне сама Мод и образ ее действий кажутся странно похожими на Хавьера Бардема из "Старикам тут не место" (я не нарочно. просто совпало).
Да, наше время и наш мир все более пристально вглядывается в стариков, и понятно - нынешняя старость при наличии денег может быть не просто достойной, но активной, деятельной, общительной. Но создать положительный образ социопата и серийного убийцы, ожидая, что читатели умилятся и закричат: "Да, умница, так им!" - чересчур смело.
Тем не менее, фрекен Мод на роли весьма условного добра с сухонькими кулачками представляет собой интересный экземпляр для изучения с социально-антропологической точки зрения.
Откуда есть пошла
"- Я Илья Муромец, а из города я из Мурома.
- Я Добрыня Никитич, из села из Никитовки.
- А я Алеша Попович, а откуда я - не скажу."
Когда герои "большого", официально одобренного фольклора становятся персонажами малого: анекдотов, стишков-страшилок и неприличных частушек - это значит, они живы, их знают, помнят, любят. По большому счету, когда миф внедряется в реальность, становится ее частью, узнаваемым мемом - это и есть настоящая народная любовь....
"- Я Илья Муромец, а из города я из Мурома.
- Я Добрыня Никитич, из села из Никитовки.
- А я Алеша Попович, а откуда я - не скажу."
Когда герои "большого", официально одобренного фольклора становятся персонажами малого: анекдотов, стишков-страшилок и неприличных частушек - это значит, они живы, их знают, помнят, любят. По большому счету, когда миф внедряется в реальность, становится ее частью, узнаваемым мемом - это и есть настоящая народная любовь. Для славянской мифологии характерно понимание мира, как состоящего из трех частей: Явь, Навь и Правь.
Это не деление, а скорее триединство.Явь — реальность, данная нам в ощущениях, Навь — царство мертвых, куда живым хода нет, а если кто добрался — нет выхода. Правь заслуживает более подробного объяснения. Это мир, населенный героями мифов, легенд, сказок, литературных произведений, кино и даже компьютерных игр. И влияние Прави на Явь не меньшее. а скорее даже большее, чем в обратном направлении, хотя не столь очевидное. В конце концов то, ради чего мы живем и за что могли бы (хотя совсем не хочется) умереть, лежит именно в сфере идеального. Того, что над реальностью.
Славянские мифы в значительной степени терра инкогнита не только для широкой публики, но и для специалистов. Причин много, главная в отсутствии письменных памятников, которые могли бы рассказать, чем дышали, во что верили, каким богам поклонялись предки, как отправляли свои обряды. У славян, рассеянных по огромной территории, не было единого пантеона богов, как у греков и скандинавов. Не было у них и письменности, которая позволила бы сохранить локальные предания, как это случилось с исландскими сагами, например. Создание азбуки, Глаголицы, а потом Кириллицы, чуть опередило, а ее внедрение совпало по времени с крещением Руси, сопровождавшимся уничтожением памяти о прежних языческих богах.
Сегодня мы даже не можем с точностью утверждать, что Перун, Велес, Мокошь, Сварог, Дажддьбог -чьи имена отголосками донесли летописи, были реально значимыми богами, а не локальными божествами, почитаемыми в определенном регионе. Бесписьменная память стирается быстро. И тем не менее, книга А.Н. Николаевой, дает хорошее и достаточно полное представление о славянской мифологии, включая исторический контекст, деление на высших и низших, апроприацию христианством прежних языческих культов и праздников, мелкую нечисть, а также былины с их героями.
Отличный нонфикшн, я слушала аудиокнигой, читает Наталья Мартынова прекрасно. А если вы ищете по-настоящему интересных художественных книг с участием персонажей славянской мифологии, но не хотели бы нарваться на очередное Бояръ-фэнтези, то от души рекомендую "Потомка" Илоны Волынской и Кирилла Кащеева - мою книгу января-2024.
Друиды, гейсы, король Артур
"Святой Патрик изгнал змей из Ирландии.
— Ну да, и змеи благодарны ему до сих пор.
Кристофер Мур "Дурак"
День покровителя Ирландии св.Патрика, 17 марта я отметила чтением Кельтских мифов. На всякий случай - ирландская мифология составляет довольно внушительную часть кельтской. Я не нарочно, просто совпало - увидела на Букмейте накануне, и не устояла. Кельтская мифология - это ведь не только история культуры, в современном мире устойчивый тренд...
"Святой Патрик изгнал змей из Ирландии.
— Ну да, и змеи благодарны ему до сих пор.
Кристофер Мур "Дурак"
День покровителя Ирландии св.Патрика, 17 марта я отметила чтением Кельтских мифов. На всякий случай - ирландская мифология составляет довольно внушительную часть кельтской. Я не нарочно, просто совпало - увидела на Букмейте накануне, и не устояла. Кельтская мифология - это ведь не только история культуры, в современном мире устойчивый тренд на нее. Я сейчас не об Астериксе с Обеликсом, которых теперь мало кто помнит, а о том, что немалая часть фэнтези в литературе и кино опирается на эти истории: где есть рыцари, драконы, фейри, эльфы, где вспоминают самайн и белтайн - там отметились кельтские сказания. Да о чем говорить, из недавно прочитанного "Король утра, королева дня" Йэна Макдональда и "Дикая охота" Уны Харт - то и другое построено на ирландском фольклоре. "Погребенный великан" нобелевского лауреата Кадзуо Исигуро весь выходит из Артуровских легенд, а это уже валлийские предания.
Скажу больше, гламур, который нынче в как-бы антитренде, но на самом деле тяга к нему неистребима, восходит к глэмору фейри - сияющей дымке, которой Народец окружает себя, делаясь неотразимым в глазах смотрящего. И это только те вещи, которые массовая культура уже присвоила, прожевала и проглотила. А сколько еще интересного осталось за пределами ее внимания. Нет "Похищение быка из Куальнге" вряд ли кого сегодня впечатлит, но истории Кухулина с его героическими деяниями, семилетней добровольной службой на роли пса Кулана, невероятными любовными похождениями - это ведь целый пласт. А чего стоят гейсы - система запретов, напоминающая табу и епитимью, но не тождественная ни одному из этих понятий. Вроде: никто не сможет тебя победить. но ты не должен переходить реку вброд или сходить с коня до пересечения какой-то границы. Или есть мяса определенных животных. Непобедимому Кухулину, Ахиллу кельтского мира, было запрещено есть мясо собаки,но одновременно на нем лежал другой гейс - не отказываться от еды у любого очага, где его угостят. Гибель пришла к нему, когда три кривых на левый глаз старухи, жаривших у дороги собаку, угостили его. Кухулин пытался объехать их, но одна успела протянуть кусок. Такие вот взаимоисключающие вещи. Куда там нашему : "Направо пойдешь - коня потеряешь".
И таких историй в книге море. А.Н.Николаева не специалист конкретно по кельтской мифологии, скорее рассказчица и популяризатор, но в этой ипостаси она замечательно хороша. Интересно, информативно, много всего в малом объеме, в меру академично, однако живо и захватывающе. Идеально подходит для читательницы, которая не собирается защищать по теме диссертацию, но была бы не против понимать, кто такие Дейдре, Фингал и Туат да дананн с которыми так часто сталкивается в любимых книгах.
Если бы мы с тобой создавали этот мир, он выглядел бы лучше, не правда ли?
Ремарк "Три товарища"
В основе концепции сборника "Мир без Стругацких" сослагательное наклонение, которого не знает история как школьный предмет, но знает история альтернативная. И все, кто однажды задавался вопросом: что, если бы в ключевой момент жизни я вошел не в ту дверь? Фантастическое допущение о литературе русскоязычного пространства, где не случился феномен братьев Стругацких, повлиявших...
Ремарк "Три товарища"
В основе концепции сборника "Мир без Стругацких" сослагательное наклонение, которого не знает история как школьный предмет, но знает история альтернативная. И все, кто однажды задавался вопросом: что, если бы в ключевой момент жизни я вошел не в ту дверь? Фантастическое допущение о литературе русскоязычного пространства, где не случился феномен братьев Стругацких, повлиявших не только на узкий сегмент фантастики, но на литературу, культуру -- жизнь в целом. Сборник моделирует двенадцать, по числу авторов, вариантов реальности в которых место главного фантаста занял бы кто-то из советских писателей, большей частью от фантастики далеких.
Каждый из участников пишет рассказ в стилистике выбранного кандидата на вакантное место. Одновременно с этим, биографической справкой из как-бы Википедии, воссоздавая исторический контекст, в котором он жил и творил. Вы ведь не удивитесь, если я скажу, что большинство вариантов мягче и гармоничнее мира, данного нам в ощущениях? Идея принадлежит составителю сборника Василию Владимирскому, лучшему у нас знатоку и критику фантастики, ведущему Фанткаста (если интересуетесь фантастикой и слушаете подкасты, но еще не - рекомендую). К слову, гениальные мысли приходят одновременно - у Сальникова в "Опосредованно" мир, где Блок писал не только стихи, но также эротические романы и (как следствие?) поэзия там действует подобно легкому наркотику. Таким вот лисьим скоком перехожу к текстам книги, о каждом из которых немного рассказываю.
И открывает ее как раз Алексей Сальников "Катамантом". В этом варианте советской истории лавры главного фантаста достались Юрию Ковалю, что не вызывает внутреннего сопротивления, он был чертовски талантлив и не чужд магического реализма. И, махровая идеалистка, я убеждена, что талант, утратив земного носителя, ищет среди живущих наиболее близкого по духу восприемника, так вот - Сальников духовный наследник Коваля, с тем же непостижимым умением складывать простые слова в простые тексты, от которых пространство расширяется и воздуха становится больше. "Катамант" история ссыльного на поселениях в какой-то сельской глуши, который всегда ходит в рукавицах, потому что такая уж у него магическая особенность - с незащищенными руками все тотчас бросаются ему помогать, отчего проистекает множество неприятностей. Все начинается с того. что на колхозный коровник падает автономный Скафандр, а продолжается космическим путешествием в Медвежью страну в обществе Скафандра и страхового агента Михаила. И предотвращением галактического конфликта.
Ника Батхен "Страна Уран" - Шаламов с человеческим лицом. Действие "Колымских рассказов" перенесено в космос, где хрущевская эпоха стала продолжением сталинской, а на рудниках Урана политические зеки добывают пыль для космических путешествий (такой аналог специй "Дюны"). И я совершенно точно знаю, что буду читать Батхен еще, это сделано превосходно, жестко, горько. отчаянно, по-шаламовски цинично с не-шаламовской нежностью. Одним из доходяг стал узнаваемый Рыжий поэт. Нобелиант нашей реальности умирает в лагерном лазарете той, и скрашивает его последние часы, материализованной идеей, рыжий кот. Здесь любимый, которого после унаследует герой-рассказчик. Немыслимо хорошо, хотя ожидаемо горько и больно.
Букв получилось много, дальше здесь
Резюмируя: неоднородно, как всегда бывает со сборниками, но спасибо за некоторое количество альтернативных реальностей для внутренней эмиграции. Чудовищно не хватает Шамиля Идиатуллина, у него единственного в современной российской фантастике два шедевра малой прозы, каждый из которых: "Кареглазый Громовик" и "Тубагач" не только вывел бы сборник на качественно иной уровень, но мог идеально воплотить крапивинский дух. У составителя свои резоны, постичь которых нам не дано, но жаль. В итоге получилось хорошо. Невзирая.
Не знаете, что почитать?