Лучшие рецензии автора | Рейтинг |
Муравей в стеклянной банке. Чеченские дневники 1994-2004 | +63 |
Архипелаг ГУЛАГ, 1918-1956. Опыт художественного исследования. Сокращённое издание | +40 |
Обитель | +35 |
Ослиная порода. Повесть в рассказах | +32 |
Санькя | +26 |
Добрая книга, написанная немного тягучим, но очень мягким, хорошим литературным языком. Который читать - сплошное удовольствие. Восприятие текста не марается неловкими словами, о которые спотыкается читатель. Это очень хорошо написанное воспоминание, наполненное массой очень разных людей.
Книга толстая и... интересная. Причем ее можно читать с любого места как энциклопедию. Собственно, она таковой и является - энциклопедией чувств, нравов, надежд. Выстроенных в хронологическом порядке и данных читателям за завесой дневниковых записей, событий, заметок.
Книга о русской банной традиции. Интересно и познавательно. Причем не только мужчинам.
Хороший образец прикладной литературы. Книга хороша и как пособие начинающего мастера, так и в качестве учебника тому, кто заинтересовался аспектами истории печного отопления и ремесла.
Интересный образчик прикладной литературы. Можно читать с любого места - и все равно будет интересно и познавательно. Хороший пример того, как о скучном можно и нужно писать увлекательно.
Любопытное издание для тех, кто занимается вопросами истории строительства и непосредственно занят в строительной сфере. Возможно, окажется нужной дизайнерам.
Книга хорошая и редкая. Конечно, она интересна в первую очередь специалистам, поскольку автор ее - основатель лучшей школы печников времен Российской империи и автор интересной системы вентиляции жилого помещения, в которую входит и печное отопление, отчего весь комплекс получился очень эффективным и саморегулирующимся.
Местами грустная, а где-то и смешная книга. Очень хорошая и добрая по сути своей.
Красивая, сказочная, старая книга. Один из лучших романов в мировой литературе на тему "артурианы".
Яркий пример бездарности
Чудесное исследование о таинственном и противоречивом времени, в котором стоит искать истоки современного мира. Интересно, сочно, увлекательно. Одна из лучших культурологических книг современности. Чудесный срез временного пласта.
Коротко: гадость. Как и все "творчество" автора.
За такие книги в приличном обществе положено бить морды. Точнее, за концовку и выводы. Остальное более-менее. Если не принимать во внимание страсть автора к штампам.
Конъюнктурная книга, написанная страшно штампованным языком. Кто-нибудь объясните этому песателю руками, что фразы типа " Но она встала со стула, улыбаясь на несколько ватт ярче" и им подобные (вся книга написана таким убогим языком, и это не прием) есть признак дешевого версификатора. Популярность Прилепина не показатель его таланта, а маркер уровня культуры общества.
Одна из самых лучших, тонких и смешных пародий на человеческую историю. И если в "Городе Глупове" сатира направлена на историю русскую, то у Франса она более универсальная. Это история и Старого, и Нового Света. От библейского мифа до новых времен. Хотя и с позиции европейца. Но зато как хороша!
Структуралист - он и в медиевистике структуралист. Чудесная книга об изменении отношения к душевным болезням в общественном сознании. Очень интересная и подкупающая точка зрения. Книга о том, откуда мы все. Или те, кто мнит себя европейцем.
Книжка культовая. Позднее идею Хейзинга взял на вооружение Бродский. И да. Искусство и творчество - это только игра. Самая прекрасная из всех игр для взрослых.
Хорошая книга на грани культурологии, философии и истории. Немного структурализма в качестве приправы. Очень вкусный результат.
Друзья, это очень хорошая книжка. Обязательна к прочтению. Любому, кто считает себя порядочным человеком. Это нелегкая книга. И очень нужная.
Прекрасная книга, чудесная пародия на викторианский роман с его многословностью и прочим словесным рюшем. Смешно и ярко. Один из лучших образцов прозы ХХ столетия.
Смешна, легкая, умная книжка.
Вертухай, который возомнил себя политологом. Но на деле не тянет даже не шавку. Книга плоха даже в качестве туалетной бумаги - свинец в типографской краске. И обложка не растворяется. Зева лучше.
Я бы присудила этой книге премию «За совесть». Потому что она умеет переворачивать душу.
Читая «Записки мертвого дома» ФМД, я удивлялась судьбе и силе, которая требовалась пережить все это. А потом в «Новом мире» я прочитала «ГУЛаг». И поняла, что зло среди людей тоже умеет взрослеть и совершенствоваться.
Думаю, что книги, подобные этой, необходимы — иначе зло никогда не состарится и не умрет. Это не только книга-свидетель. Это книга-предупреждение. В наше время знание истории куда важнее,...
Читая «Записки мертвого дома» ФМД, я удивлялась судьбе и силе, которая требовалась пережить все это. А потом в «Новом мире» я прочитала «ГУЛаг». И поняла, что зло среди людей тоже умеет взрослеть и совершенствоваться.
Думаю, что книги, подобные этой, необходимы — иначе зло никогда не состарится и не умрет. Это не только книга-свидетель. Это книга-предупреждение. В наше время знание истории куда важнее, чем во времена Птолемея — арифметика.
Читая любую книгу, интуитивно сравниваешь ее с прочитанными ранее — человеческая метода усвоения информации. Следующий шаг — примерка текста на себя. Так измеряется искренность автора.
Я, когда-то давно, читала «Дневники» Полины Жеребцовой. Поэтому ее «Ослиная порода» была в чем-то ожидаемой и прогнозируемой с позиции читательских эмоций. Но она оказалась неожиданной по форме. Я назвала ее для себя «заметками». Так мне проще думать, что я поняла ее.
В ней нет войны — и она есть. В ней...
Я, когда-то давно, читала «Дневники» Полины Жеребцовой. Поэтому ее «Ослиная порода» была в чем-то ожидаемой и прогнозируемой с позиции читательских эмоций. Но она оказалась неожиданной по форме. Я назвала ее для себя «заметками». Так мне проще думать, что я поняла ее.
В ней нет войны — и она есть. В ней есть жизнь — и та должна вот-вот прерваться. В ней много жизни и много ожидания. Ожидания радости, беды, взрослости.
В чем-то сознание этого текста сродни мифологическому. Античному греку не позволительно удивляться чуду — для него чудо есть одна из граней существования. Боги спускаются, что-то совершают, помогают и вредят людям — и чуда в этом нет. В этом есть жизнь.
У Полины читают стихи кошкам и хоронят гусениц, верят в мистику и зарабатывают тычки от взрослых. И чуда в этом нет. Но есть жизнь.
Взрослые часто создают книжки-раскраски для детей — чтобы те заполняли цветами контуры, оживляя их. Книга Полины Жеребцовой — такая же раскраска. Но только сделана наоборот — контуры нарисовала маленькая девочка. Которая повзрослела и раскрасила ее. И чувство от прочтение этой книги сродни тому, что испытываешь при просмотре старого альбома фотографий. Ты не знаешь имен людей, но ты точно знаешь, что они были.
Я бы присудила «Ослиной породе» самый главный гран-при. За честность. Потому что честно писать трудно. А хорошие книги иначе и не пишут. Тем более, что книжка эта сделана неправильно. Потому что эта повесть — честная раскраска наоборот.
Не знаете, что почитать?